Михаил Бурляш
Из жизни Марата Бочки
С осени пошел седьмой год, как Марат числился кладовщиком при пищеблоке. Там, собственно, к нему и приклеилось прозвище Бочка, практически вытеснив предыдущее – Цыган. Марат дневал и ночевал в складской каптерке, почти не бывая в своем бараке. За шесть лет соседства с продуктами у него на талии нарос «пояс сытого шахида», как шутил он сам, однако темные круги под жгучими черными глазами выдавали хронический недосып.
В последнее время Марат все чаще вспоминал одну известную сказку Гауфа. Стоя у единственного окна продуктового склада, он смотрел на растущую за окном березку и думал: «Ну что, кудрявая, седьмой год пошел, как я тут “в белках”»…
Параллель с Карликом Носом прослеживалась прямая. Собственно, и закрыли его практически за то же самое. Только в отличие от сказочного мальчика Марат потащил старушкину сумку не к ней домой, а к себе в машину. В сумке тоже была «капуста», но вовсе не с рынка, а из банка, куда старушенция, сгибаясь под тяжестью бабла, несла полученные за московскую квартиру деньги… И за что только Марату заломили такой срок? Никого не убивал, не калечил, не подвергал насилию. Всего-то делов – грабанул пенсионерку, которую все равно бы обобрали – если не собственные внуки, так мошенники, торгующие модными БАДами.
Так размышлял Марат Бочка, а березка качала косматыми ветками в такт его мыслям. Странно, но его единственным другом в зоне стало именно это дерево, вольготно раскинувшееся над приземистым зданием столовой, откровенно наплевав на все правила внутреннего распорядка. Глядя на березку, он с горькой иронией проводил параллель все с тем же сказочным персонажем, умудрившимся подружиться с говорящей гусыней. Впрочем, в отличие от гусыни березка дружила с Маратом молча.
Вот и сегодня он, как обычно, смотрел в окно, прислушиваясь к раздававшимся с кухни голосам.
– Ты охренел, что ли, столько картошки сыпать в котел? – кричал кому-то во все горло старший повар. – На один котел не больше полмешка! Я тебе вобью науку в голову, дебилоид!
Послышался звонкий удар, как будто с размаху шлепнули пятерней по уху, мужской вопль и нецензурная брань.
Марат вздохнул и отвернулся от окна. Реальность была не сказочная…
Столовка была местом, которое никогда не спит. По ночам готовили завтрак, по утрам – обед, днем – ужин. Вечером завозили продукты и выдавали их же на следующий день. В общем, жизнь кипела и бурлила, как суп в варочном котле. Помимо производственных проблем, типичных для любого общепита, на местную «кантину» накладывали жесткий отпечаток почти армейские зоновские распорядки, а также специфика «контингента». Повара регулярно бегали на проверку, частенько забывая вернуться, периодически напивались, а иногда даже устраивали поножовщину прямо на рабочем месте. Зэки воровали посуду, свинячили, хамили стоявшим на раздаче и даже, случалось, били – и постоянно жаловались во все инстанции на отвратительное питание.
Но все это были цветочки по сравнению с тем, что творилось у Марата в душе. Суровый, но с юморком дядька, по любому поводу готовый сыпать шутками-прибаутками и запросто способный отвесить оплеуху зарвавшемуся «коллеге», внутри всерьез тосковал. За ежедневной суетой терялось что-то главное; да вроде и грустить было некогда, но, когда он оставался один, из души вырывалась такая боль, что хотелось наложить на себя руки. Шесть лет бесконечного кухонного шума, ругани, громыхания тарелок и вытяжки сливались в какой-то бессмысленный гул. Ему казалось, что «в белках» он уже вечность, у которой нет начала и не будет конца.
Спасала березка. Летними ночами он слушал ее шорохи и вспоминал детство. Каждое лето он проводил в деревне, в приземистом кирпичном домике у березовой рощи. Березка за окном вытащила из памяти все то, что было напрочь забыто: утренние деревенские туманы, парное молоко, походы с бабушкой в рощу за подберезовиками, шелест дождя за окном и стук яблок, падающих прямо на крышу…
Когда-то суета столичной жизни затмила эти легкие воспоминания, закрутила парня, втянула во всеобщую гонку за красивой жизнью и большими деньгами. Устроился барменом в модный клуб, спекулировал алкоголем, разбавлял и продавал «из-под прилавка» – крутился, в общем. Однако на желаемый уровень жизнь не тянула. Заводил десятками знакомства с «легкими» девочками; с пятеркой самых понятливых замутил небольшое «деловое партнерство». Когда за стойкой оказывался денежный клиент без эскорта, щедро подливал ему в бокал, вызывая одну из «пятерки» для дальнейшей обработки. Девчонки делились, но и этого не хватало.
Фортуна усмехнулась, когда Марат познакомился с девушкой из банка. Парень он был красивый, и, что было гораздо хуже, знал об этом и умел пользоваться своей мужской привлекательностью. В совершенстве владел набором обаятельных улыбок, волнующих прикосновений и недорогих эффектных жестов. И когда подвернулась влюбившаяся в него по уши Ленок, он решил, что судьба подарила ему шанс перепрыгнуть сразу через несколько ступенек.
Как пишут в сентиментальных романах, милая барышня полностью доверилась хулигану и проходимцу. Впрочем, справедливости ради стоит признать, что Марат по-своему привязался к девушке и не исключал Лену из планов дальнейшей жизни. Но пока эти планы медленно зрели в его голове, он сделал из нее наводчицу.
Первое «дело» сошло ему с рук. Когда девушка сболтнула, что один из клиентов открыл счет для продажи элитной квартиры, Марат выспросил у нее все мельчайшие подробности. Пожилой мужчина, давно живший в другой стране, приехал в Москву, чтобы продать квартиру в одном из самых престижных районов города, на Таганке. Лет десять в ней жили постояльцы, приносившие ему неплохую прибыль, однако ситуация изменилась и он решил продать недвижимость, на свою беду разоткровенничавшись с симпатичной банковской служащей.
И все бы ничего, не пожелай он перевести деньги в наличную валюту. В век интернет-технологий и виртуального банкинга это выглядело нонсенсом, однако мужчина был немолод и хотел подержать в руках чемоданчик с баксами. Это странное желание его и подвело.
Когда покупатели перевели деньги за квартиру, он пришел в банк, чтобы заказать наличные. Такие суммы в кассу привозили только под заказ. Лена, естественно, проболталась Марату, и в этот день он с самого утра сидел в машине напротив банка, высматривая «объект».
Когда элегантный мужчина с чемоданчиком вышел на улицу и сел в машину, Марат поехал за ним, лихорадочно соображая, как ему лучше поступить, и умоляя воровского бога подкинуть ему удобный случай.
В тот день удача была на его стороне. У «клиента» кончились сигареты. Отправляться за деньгами в одиночку и с пустой пачкой было непростительным легкомыслием. То ли голова у человека была занята другим, то ли лишила бдительности расслабленная жизнь в Европе – но в районе Рогожской заставы мужчина свернул на тротуар, вышел из машины и побежал к табачному ларьку за сигаретами, не закрыв машины – ведь на минутку же.
Тех секунд, пока он разговаривал с продавщицой, Марату хватило, чтобы подбежать к его машине, открыть переднюю дверь и вытащить кейс с деньгами с пассажирского сиденья. Когда мужчина повернулся, чтобы взглянуть на машину, Марат уже захлопывал дверь своего неприметного «вольво» с заляпанными грязью номерами и выжимал педаль газа, чтобы сдать назад.
Проезжая мимо только что ограбленной машины Марат бросил секундный взгляд на жертву – седой мужчина с донкихотской бородкой открывал дверь своего «фольксвагена» с сигаретой во рту. На его лице читалось умиротворение. «Курить вредно, дядя», – ехидно подумал Марат, все еще не веря своему счастью.
После этой головокружительной операции они с Ленкой целый год жили как жуиры. Смачное словечко где-то откопала Ленка; Марату оно так понравилось, что он вставлял его в свою речь по любому поводу. Случалось, он сдергивал со спящей Ленки одеяло где-нибудь в отеле на Мальте и весело кричал: «Эй, жуириха, подъем! Пора прожигать жизнь!»
«И все-таки у красивой жизни грязная изнанка», – думал Марат, мысленно обращаясь к березке. – Но хоть вспомнить есть что».
Для Ленки история с ограблением не прошла бесследно. Когда Марат принес домой чемоданчик с деньгами, с ней случилась истерика. «Ты сошел с ума! – кричала она. – Это же преступление, нас посадят!» Но никто никого не посадил, обошлось. Правда, в банк приходил следователь, но Лена, наученная Маратом, на все вопросы отвечала спокойно и отстраненно. В криминальных сводках мелькнула пара сообщений, но так как грабителей не нашли, история быстро забылась, так и оставшись трагедией одного человека.
Пару месяцев спустя Ленка уволилась из банка, и они с Маратом на полгода укатили в путешествие по Европам и Америкам.
А через полгода жуирской жизни Марат заскучал. «Ленка, а давай ресторан в Москве откроем?» – предложил он своей «Бонни» в один из вечеров где-то на тропическом побережье. Ленка только вздохнула. Ей хотелось спокойной жизни, семьи, ребенка. И чтобы все это с Маратом, но без криминала. «А у нас есть на что?» – поинтересовалась она в ответ. Денежки, в начале казавшиеся неиссякаемыми, почему-то подходили к концу…
Вернулись в Москву, в привычный ритм. Старый приятель взял Марата в клуб управляющим, и он возобновил дружбу с «пятеркой», из которой в деле фактически осталась лишь «тройка». Лена, с месяц походив по собеседованиям, устроилась в солидный коммерческий банк. Жизнь казалась стабильной, но пресной. Лена работала, радуясь тому, что «все налаживается», а Марат высматривал новую жертву. Он всерьез подумывал открыть в Москве свой ресторан, – а удовольствие это было не из дешевых.
Полгода прошли впустую. И вдруг однажды за ужином Лена обмолвилась, что в банк приходила забавная старушка открывать счет. Мол, хочет продать квартиру в центре и переехать к сестре во Владимир – старая стала, тяжело одной. «Такая интересная старушенция, – щебетала Ленка, накрывая на стол, – в кружевном воротничке, с брошью. Прическа пышная. На вид не больше шестидесяти, а по паспорту знаешь сколько?»
Марат внимательно слушал рассказ подруги, а когда она замолчала, задумчиво спросил: «А когда, ты говоришь, у нее сделка по квартире?»
Лена взглянула ему в глаза и побледнела: «Марат, даже не думай! Я каждый день благодарю Бога за то, что в прошлый раз обошлось! Давай жить как нормальные люди, без приключений вот этих вот твоих…»
Она говорила и говорила – и даже плакала, но разве устоять податливой влюбленной девушке перед обволакивающим взглядом черных глаз, за которые потом Марата в СИЗО прозвали Цыганом?
Казалось, Марат продумал все, но только фарта ему в этот раз не было. Воровской бог, похоже, отвернулся. Не зря бандиты и воры свечки в церкви ставят после удачного дела. Да и на благотворительность обычно не жалеют: украл – поделись с нищим и убогим, иначе фарта не будет. Примета такая. Марат же, выскочка и кустарь в гоп-стопе, примет не знал и весь свой большой куш профукал, прокутил с бабой. Потому и не стало ему везения. Это ему потом знатоки воровской этики растолковали. Да только толку-то?..
В общем, старушенция оказалась с фронтовой закалкой и железной хваткой. Хоть и одна с деньгами в банк шла, да не растерялась – когда Марат попытался выхватить у нее ридикюль, вцепилась в него намертво и кричать начала. В конце концов он выдернул добычу и побежал туда, где стояла его машина, но какой-то мальчишка, насмотревшийся, видать, сериалов про благородных ментов, бросился ему прямо под ноги, и Марат упал. На старухины крики уже бежал патруль из молоденьких пацанов, гоняться с которыми наперегонки у Марата тупо не хватило дыхалки…
В общем, банально, глупо и пошло закончилась мечта о собственном ресторане.
Вместо собственного шикарного заведения Марат получил от судьбы грязную столовку в ИК, где месяцами стояли запахи прокисшей капусты и тухлой рыбы. Единственное, за что он был этой судьбе благодарен, так это за то, что Ленке удалось выйти из нехорошей истории без уголовных последствий…
«Где-то она сейчас?» – думал Марат, глядя на березку, темным силуэтом нависающую над лагерным общепитом.
Ленка ездила к нему два года, словно верная жена, прожившая с ним в браке двадцать лет. Свиданки, передачи, посылки, поддержка, общие мечты и планы начать новую жизнь. Когда он осознал, что она нужна ему больше, чем он ей, Ленка вдруг пропала. Через пару месяцев от нее пришло коротенькое письмо, в котором она просила «понять и простить». С той поры Марат затосковал. Да так, что не помогало ничего. Ни круглосуточная работа, ни книги, к которым он в какой-то момент пристрастился, ни общение с «коллегами». Кое-кто из последних советовал «завести заоху для грева», но Марату претила эта мысль, и он оставался один.
Бочка и сам не заметил как единственным собеседником, с которым он, случалось, откровенничал, стала березка за окном. Стоя ночью у окна, он, бывало, первым начинал разговор.
– Ну что, лохматая? Не спится, как и мне? Все листики полощешь – думки думаешь? Не нужны мы с тобой никому…
Дни шли за днями, ночи за вечерами, за летом осень. Однажды в столовку нагрянула очередная комиссия. Недавно назначенный на большой ФСИНовский пост чиновник ходил по кухне и тыкал во все пальцами-дутиками.
– Что это у вас тут за грязь? Почему мясо не в холодилнике? Почему повар без колпака? Где противопожарный щит? А это что? А куда отходы сливаете? А кто за склад отвечает? Где храните посуду? А почему крупы не подписаны?
При каждом движении рта на его румяных щеках пружинили складки. Кое-кто из столовских новичков вздрагивал от визгливых окриков очередной «шишки», но большинство лишь едва заметно морщилось, как от ноющей зубной боли. К проверкам и комиссиям народ тут был привычный и давно уже выработал иммунитет против начальственных истерик.
Марат наблюдал за дерганой фигурой издали, подошел, когда подозвали. Чиновник побрызгал слюной, поругался, дал несколько указаний и вышел в сопровождении штабной свиты.
…На следующее утро Марата разбудил звук работающей бензопилы. Потянувшись, он неспешно встал с самодельного лежака, устроенного прямо в складской каптерк, глотнул из кружки вчерашнего холодного чая и подошел к окну. То, что он увидел, мгновенно согнало с него остатки сна. Несколько человек пилили березку – пила мелькала уже где-то в середине ствола.
Выскочив на улицу, Марат закричал:
– Стойте! Вандалы! Что вы творите?! Кому березка-то помешала?
Пила замолчала. Мужики молча повернулись к Марату, и один из них сказал без всякого выражения:
– Вчерашняя комиссия сказала спилить. Вроде как корни фундамент разрушают...
Подождав несколько секунд, мужики в робах снова взялись за работу.
Марат стоял в стороне и, закусив губу, наблюдал за тем, как пила деловито снует по белоствольной. Через пару минут раздался треск, и дерево медленно свалилось на землю.
– Ты где там, Марат? Пора обеденную продуктовку выдавать! – прокричал с крыльца дежурный повар.
«Ну вот и все, кудрявая, – подумал Марат, отворачиваясь. – Теперь у меня совсем никого не осталось».
«Только ты сам…» – прошелестели в ответ поникшие березовые ветки, но Бочка не слышал – он уже отвешивал норму. Конвейер зоновского питания не имел права останавливаться.
