Алексей Мокроусов
Эйхман: запоздалое послесловие к процессу

    В Израиле журналисты и исследователи наконец-то получили доступ к запискам Адольфа Эйхмана, одного из главных нацистских преступников, занимавшего важный пост в системе управления концлагерями: он отвечал за депортацию евреев. После войны эсэсовец скрылся в Аргентине, откуда его и выкрали в 1960 году израильские спецслужбы. Насчитывающие почти 1300 рукописных страниц мемуары Эйхман писал уже в 1961-м, сидя в камере в Иерусалиме, в ожидании суда (о процессе и феномене "банального зла" издана известная книга Ханны Арендт "Эйхман в Иерусалиме"). Эйхмана казнили в 1962 году, а на публикацию его рукописи тогдашний премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион наложил 15-летний запрет. Но и долгое время после истечения этого срока рукопись была закрыта абсолютно для всех издателей. Зато сейчас фрагменты из них напечатали буквально все крупнейшие газеты Западной Европы. Российское телевидение показало в программах новостей немало сюжетов, связанных с открытием доступа к эйхмановским текстам.
    Обширно комментирует этот факт и зарубежная пресса. Правда, основная часть статей и полемик пришлась на август прошлого года, когда и прошло, собственно, заседание суда, вынесшего историческое решение (то, что российские масс-медиа не обратили на это внимания вовремя, объясняется, видимо, особенностями журналистского менталитета, отвыкшего от гласного, публичного обсуждения проблем).Перед принятием такого решения раздавалось - прежде всего в самом Израиле - немало голосов тех, кто противился обнародованию эйхмановских записей. Дескать, и чтение "Майн кампф" не улучшает состояние общества, к чему уж тут подробности конкретных исполнителей. Публикация отрывков сыграет на руку правым экстремистам, считает, в частности, Вольфганг Бенц, руководитель Центра по исследованию антисемитизма при Техническом университете Берлина. А Вилли Дресен, руководитель бюро по изучению нацизма в Людвигсбурге, считает, по утверждению влиятельной гамбургской газеты Welt (впервые опубликовавшей в августе прошлого года фрагменты записок), что рукопись Эйхмана представляет интерес скорее для психологов, и ничего нового почерпнуть из нее не удастся (кстати, именно в Людвигсбурге вблизи Штуттгарта хранится ранняя, куда более короткая редакция эйхмановских мемуаров (причем происхождение ее не очень ясно). Другие, например, эксперт по Эйхману, директор франкфуртского Института Фрица Бауэра Ирмтруд Войяк (ее ведомство будет готовить, судя по всему, полную публикацию текста), настаивали на обязательно комментированных изданиях. Такую же точку зрения высказал и лауреат Нобелевской премии Симон Визенталь, руководитель венского Еврейского информационного центра. А Дитер Поль из мюнхенского института современной истории считает, что любое свидетельство активного нациста заслуживает внимания, тем более - в случае с Эйхманом.
    Зарубежные же наблюдатели отметили тот эффект, который произвела в нынешней Германии публикации фрагментов эйхмановских записок: по словам "Нью-йорк Таймс", Германия, по-прежнему культивирующая "бюрократию и порядок", "вздрогнула", прочтя этот текст. Впрочем, добавляет примирительно газета, вряд ли какая еще нация столь самокритична по отношению к себе самой. Многие же, напротив, высказываются за быстрейшую публикацию секретного ранее текста. Харри Мулиш, голландский писатель, автор проникновенных романов о коллаборационизме во второй мировой войне (на русский язык переведен, в частности, его роман "Расплата"), считает, что именно "заточение" подобных текстов и создает вокруг них совершенно ненужную ауру. А немецкий историк Ханс Моммзен видит в тексте возможность точнее понять самосознание Эйхмана и уточнить ряд дат в истории Холокоста. Кроме того, они подтверждают ряд любопытных фактов - например, о контактах в 1937 году сотрудников Службы безопасности Гейдриха с агентами сионистской организации "Хагана" и подпольными еврейскими организациями в Палестине.
    Как бы то ни было, свое решение израильские власти приурочили к тому моменту, когда в Лондоне проходит суд по иску к американке Деборе Липштадт и ее британскому издателю "Penguin Books" со стороны скандально известного Дэвида Ирвинга, английского историка-самоучки, долгое время считавшего едва ли не крупнейшим специалистом планеты по нацизму (еще недавно его гонорары за публикации превышали 100 000 долларов ежегодно), но в последние годы все больше и больше симпатизировавшего описываемому им предмету. Уже долгое время Ирвинг заявляет, например, что дневник Анны Франк - всего лишь "роман", евреев хотели всего лишь переселить на Мадагаскар, а газовых камер в лагерях и вовсе не было. Ирвинг готов даже заплатить каждому, кто сумеет опровергнуть его заявление. В итоге он не ставит под сомнение сам факт Холокоста, но настаивает на значительно меньшем числе жертв и фактической непричастности Гитлера к происходившему. Рассекреченные мемуары Эйхмана призваны послужить как раз такой цели. Вряд ли наследники покойного нациста сумеют получить выигранное пари - сейчас Дитер Эйхман безуспешно борется за восстановление собственных прав на рукопись отца. Ему возражают Михель Фридман из Центрального Еврейского совета Германии и мюнхенский историк Михаэль Вольфзон: "Текст Эйхмана - не частное дело его семьи. Открытость - вот лучшая политика". И даже если претензии наследников на рукопись обоснованы, все заинтересованные архивы должны получить бы копию. Так и получилось: хранившийся в Государственном архиве Израиля текст был одновременно разослан электронной почтой заинтересованным историкам, защитникам Липштадт, и наследникам Эйхмана (то есть коммерческой выгоды им уже извлечь из него удастся). Тем самым положен конец печальной практике последних десятилетий, когда осужденные преступники за баснословные гонорары описывали историю своих преступлений. Демократия испытывает тут очередное противоречие: какой бы отвратительной не была личность создателя текста, авторских прав еще никто не отменял, и по обычной логике сын Эйхмана был прав. К тому же, именно старший сын преступника боролся долгое время за раскрытие эйхмановских мемуаров. Решение же, как обычно, было принято теми, кто свое видение исторического момента, свое понимание актуальности и своевременности ставит выше всех остальных. Поскольку такая самодостаточность сопряжена с рычагами власти в руках, вопрос о том, не предотвратила бы более ранняя публикация записок Эйхмана появление самого феномена Ирвинга, выглядит риторическим.