Журнал "Индекс/Досье на цензуру"

Nota

Bene

Главная страница

События

Архив

Тюрьма - не женское дело. Результаты тюремного мониторинга, выводы, рекомендации, рецензии, очерки, интервью. Сборник материалов. Сост. Л.Альперн. М., Центр содействия, 2000. 192 с.

Женщины в российской тюрьме. Проблемы, свидетельства. Взгляд изнутри. Сборник материалов. Сост. Л. Альперн. М., Центр содействия, 2000. 84 с.

Общественный центр содействия реформе уголовного правосудия - www.prison.org

ЖЕНСКИЕ ТЮРЬМЫ РОССИИ

В 1999 - 2000 годах группа Общественного Центра содействия реформе уголовного правосудия посетила несколько мест заключения женщин, в том числе Псковский следственный изолятор, Владимирскую женскую колонию, Мордовскую женскую колонию, Московский следственный изолятор. Результаты работы представлены в двух небольших выпущенных книжках.

Даже на фоне сегодняшних газетных статей о трагическом положении людей в местах заключения в России, материалы, опубликованных Центром, впечатляют. Так называемые "Минимальные стандартные правила ООН обращения с заключенными", которые обязалась соблюдать Россия, - они из какого-то другого мира. А мир этот, реальный сегодняшний мир тюрьмы - он просто методично уничтожает всех, кто туда попал.

Женщин в местах лишения свободы меньше, чем мужчин - они составляют 5% заключенных. Но это 60 тысяч, и это гораздо больше, чем, например, все "тюремное население" Франции или Польши. Причем - вдумаемся - более половины (как правило) из них - сидят за кражи. Основной контингент тюрем - из неблагополучных слоев нашего общества.

Положение, в которое попадает женщина, оказавшаяся в тюрьме, - чудовищно унизительное. Испытывая на себе все "обыкновения" тюремного существования, она терпит дополнительное психологическое, физиологическое унижение. Общество, поместившее женщин и детей в нечеловеческие условия - трудно назвать иначе как варварским...

За книгами обращайтесь в Центр содействия. Москва, Лучников пер., д.4 Тел. 206-86-84

Людмила Альперн

Рожали ли вы в тюрьме? Очерк в защиту материнства
(Из книги "Тюрьма - не женское дело")

Если вам довелось рожать в тюрьме, то вы получили исключительную возможность узнать массу таких подробностей, которые даже не снились другим женщинам: можно ли рожать в наручниках и присутствует ли при родах охрана; сколько времени роженица остается в роддоме и каким образом ее отвозят назад в изолятор; обыскивают ли младенца, когда он с матерью выезжает в суд; склоняют ли беременную к аборту; может ли мать воспитывать своего ребенка, если ей разрешили взять его в колонию, и многое, многое другое.
Я, по счастью, в тюрьме не рожала, а со всеми этими подробностями ознакомилась, опросив три сотни женщин в нескольких колониях и следственных изоляторах. Но не из праздного любопытства, а из желания узнать подробнее о положении женщин в тех местах, которые давно и образно у нас называют "ад на земле". Потому с легкостью представляю себя на их месте. Так возможно ли материнство в... аду?
"Мамочки" или "мамки" - самая одиозная часть женского тюремного населения. О них говорят с легкой иронией или даже совсем неодобрительно. Их считают тяжелой обузой пенитенциарной системы - ведь по закону они не обязаны работать, чтобы прокормиться; их нельзя водворять в карцер или штрафной изолятор даже за серьезные провинности; их нельзя сковывать наручниками при этапировании; им нужны специальные камеры и особые условия. Сложно с ними.
Впрочем, все эти сложности служители закона легко обходят. К примеру, если "мамочку" нужно наказать, ее ребенка помещают в больницу независимо от состояния здоровья, а ее, соответственно, в карцер - это в том случае, когда она находится в следственном изоляторе. А если она отбывает наказание в колонии, то и таких сложностей не возникает - ведь матери в исправительных заведениях живут отдельно от детей.
Основные упреки, обращенные в адрес матерей-заключенных, можно сформулировать так: "Они прикрываются детьми" или "Они рожают, чтобы облегчить себе условия", "дети им не нужны;", "Мамочки" - это не матери", "Они бросают своих детей".
Но если вдуматься в эти упреки и даже допустить, что они справедливы в 90% случаев, то почему-то в голову приходят истории из обычной, "мирной" жизни, когда женщины рожают, чтобы привязать к себе мужа или даже чтобы получить большую квартиру для семьи. Все это кажется сущей ерундой по сравнению с теми трудностями, с которыми женщина сталкивается в местах лишения свободы. То есть материнство, как форма защитной реакции, гораздо уместнее и понятней именно в таких бесчеловечных условиях. Тем более если эти условия созданы государством. Значит, оно в определенной степени и в ответе за причины и следствия тюремного материнства.
Тяжела жизнь за решеткой - тюрьмы переполнены, в них недокорм, туберкулез, отсутствие свежего воздуха и нормальной медицинской помощи. Но женщине вдвойне тяжелей - ко всему, у нее в организме происходят непрерывные циклические процессы, которые влияют на психику, вызывают взрывы эмоций, а то и беспричинной агрессии. Эти же процессы требуют дополнительных гигиенических условий, которые в наших тюрьмах не предусмотрены - час то в камерах нет горячей воды, не говоря уж о душе, гигиенические же принадлежности получают в основном те женщины, у которых есть родственники на воле, а таких немного. Законом выдача таких принадлежностей не предусмотрена - в этом можно усмотреть либо полное невежество законодателя, либо злой умысел. А так как наш средний законодатель - представитель сильного пола, то и просто - дискриминацию. Помнится, есть такой диск у Леннона: "Женщина - негр этого мира". Вот и приходится рвать на тряпки собственную одежду или тюремное добро - простыни, потрошить матрасы.
Еще существуют выезды за пределы изолятора - в суд или на следственные действия, сопровождающиеся изощренными обысками, а в отдельных местах и обысками на гинекологическом кресле -трудно представить что-либо равное этому по степени унижения и антисанитарии. Контролеры с дубинками, "веселые ребята" с собаками, склоки и драки в переполненных камерах... И все это длится месяцами, а порой и годами.
Теперь каждый легко представит себе состояние женщины, которая, узнав о своей беременности в изоляторе, не делает аборт, что тоже совсем не просто в тюремных условиях, а начинает ждать ребенка, о котором думает как о своем спасителе. Ей трудно, очень трудно: почти всю беременность женщины живут в "общаках" - в общих камерах, в которых порой одновременно находятся до 70-80 человек одновременно, гуляют вместе со всеми по часу в день, а остальное время дышат воздухом, в котором нет кислорода. Питание чуть лучше, чем у других, но это почти нельзя серьезно принимать в расчет. Однако теперь с ней уже не смеют обращаться как с бессловесной скотиной - это значит, что она получила наконец права и привилегии, дарованные ей законом и конституцией.
В тюрьмах обычно нет условий для родов, исключением может служить разве что знаменитая "Матросская Тишина", где есть настоящая больница с реанимацией. Большинство узниц поэтому рожают в "вольных больницах" - как они говорят, - и условия у них "обычные", как на воле. Везут ли их рожать в клетке или с наручниками? Чаще всего нет, но такие случаи бывают. Как объяснил тюремный врач: "Да ведь они чаще всего бегут именно в таком состоянии, только бдительность потеряешь". Но бдительность - это первое дело, поэтому при роженицах всегда присутствует конвой, а так как долго держать под конвоем - дорого, то через два часа после родов, если нет осложнений, роженицу увозят назад в камеру. Мне известен случай, когда после "кесарева сечения" женщину отвезли в камеру, как только она очнулась от наркоза. И везли стоя, в "стакане" автозака. И было это в Москве, в наши дни, а рожала она в "Матросской Тишине".
Ребенок остается в больнице положенное время - 5-6 дней, а потом, если он здоров, его возвращают матери. С этого момента или чуть раньше мать начинает жить в отдельной, приспособленной для таких случаев камере, в которой могут находиться только беременные или кормящие. Так написано в "Законе о содержании под стражей". Но, как и многое другое, предусмотренное этим актом, чаще всего остается простой декларацией, благим намерением, из тех, которыми вымощена дорога... в ад.
Не будем описывать скорбные случаи, когда женских камер и кормящих матерей в тюрьме катастрофически мало и им приходится жить в общих камерах. В лучшем случае - в тюремной "больничке". Мне доводилось бывать в камерах, где содержатся только матери и дети. В специализированном СИЗО для женщин (а у нас появились и такие учреждения) условия в таких камерах заметно лучше. Они живут по 8-12 взрослых и, соответственно, детей в камере, рассчитанной на 44 человека, на деле же - на 60-70 человек. Они гуляют два раза в день. Они могут готовить еду своим детям, укладывать их спать. Это, как мы увидим чуть позже, огромное достижение. Им выдают детское питание и даже памперсы. Но в камере нет дневного света - окна с внешней стороны закрыты "ресничками", хотя это запрещено все тем же законом
Начальство в таких случаях отвечает: "Не можем снять в связи со сложной оперативной обстановкой". При выезде матери в суд ребенка могут подвергнуть обыску по той же причине. Сложности оперативной обстановки, по правде сказать, заключаются в межкамерных и межличностных связях подсудимых и подследственных. Иными словами, записку "мамочка" может передать или еще чего. А такого быть не должно. Так уж повелось, что интересы следствия важней интересов ребенка. Хотя здравый смысл подсказывает, что неправильно это, что не может так быть, чтобы невинное дитя самые первые и самые важные месяцы и годы жизни провело... в аду. Даже если его мать и не ангел.
На суд "мамочки" ездят чаще всего с детьми, ребенка оставить некому. Существует, правда, мнение, что мамочки в глубине души рассчитывают смягчить сердце судьи, а значит, и приговор видом маленького страдальца. Но тверды сердца наших судей, в связи с чем еще раз вспоминается геенна огненная, а точнее, надпись над входом туда: "Оставь надежду всяк сюда входящий".
"Суд следующий у меня был, когда Илюшке было полтора месяца. В тюрьме его оставить некому. Суд пять дней, пять дней меня должны возить. Со мной была женщина-нянька, но они [тюремная администрация - прим. автора] не имеют права оставить этой няньке, потому что она зэчка. Кто знает, что у нее на уме? Из медсестер ни одна не согласилась. И я должна с этим ребенком ехать на суд, с полуторамесячным. Родился он в мае, а это были первые числа июля. Пекло было, наверное, 35 градусов. Молока в груди нет, молоко в бутылочках делаешь на целый день, там же держат целый день. Молоко на жаре сворачивается, кормить его нечем, пеленать - негде. Камера в суде - метр на метр, на полу - плевки. Я все это ногами расчищала, ребенка клала на пол, пеленала...
Я ездила пять дней на суд с ребенком, и за все пять дней женщина-судья мне ни разу не предложила сесть. Все время показания я давала стоя. На руках ребенок: "Подсудимая, встаньте!" Одно это меня морально добивало. Ребенок орет, ей все равно, она ни на минуту заседание не прервала. Он заходится, орет, меня всю колотит, какие я могу давать в таком состоянии показания?! Я вроде бойкая, но тут из-за ребенка меня просто трясло. Показания кто-то дает, та же потерпевшая, Я же должна ей какие-то вопросы задавать, послушать, что она говорит. А я не слышу - у меня ребенок орет. Вот так пять дней нас промурыжили, я и не помню, кто и что говорил".
Совсем уже за пределами здравого смысла находится практика осуществления материнства в исправительных учреждениях. Матери не в состоянии реализовать законом им данное право воспитывать детей по месту отбывания наказания, потому что им не разрешено жить вместе с детьми. Кто и когда решил разделить их локальными зонами, построить детское учреждение в пенитенциарном учреждении и лукаво назвать его "Домом матери и ребенка"? В нем нет места для матери. Поэтому назвать его можно только "Домом ребенка", а так называются детские дома для грудных и малолетних сирот.
Большинство матерей могут приходить сюда два раза в день, чтобы вывести своего малыша на прогулку. И это все. Исключение составляют кормящие, но, по мнению детских тюремных врачей, кормят матери здесь недолго, 2-3 месяца, а то и сразу остаются без молока. Да это и неудивительно - стрессы. Причем чем больше "мамочка" печется о ребенке, тем хуже ее дела. Только те матери, чьи дети долго и тяжело болеют, так, что их нельзя держать с другими детьми, получают редкостную возможность жить вместе со своим младенцем, заботиться о нем, кормить, пеленать, укладывать спать и просыпаться ночью, чтобы убедиться, что ему тепло и удобно.
Если в колонии объявлен карантин по инфекционному заболеванию, матери лишаются и такой возможности, так как живут вместе с остальными осужденными. Женщины, которых я уже достаточно хорошо знаю, чтобы доверять их слезам, рассказывали мне, что вынужденная разлука с детьми иногда достигает нескольких месяцев.
Интересно организован и адаптационный период по прибытию матери с малышом в колонию. Их разделяют на три-четыре недели якобы для карантина, но на деле чтобы отучить ребенка от матери, с которой он был неразлучен с самого рождения. Одна молодая и образованная женщина, всю беременность и первые два года материнства просидевшая в следственных изоляторах Москвы, а после суда этапированная в исправительное учреждение, описывала мне невыносимую, адскую муку от разлуки с сыном, с которым она до этого не расставалась ни на минуту: "Я подкрадывалась к Дому ребенка, в надежде увидеть его или хотя бы услышать его голос. Другие "мамочки" говорили мне, что он кричит не переставая, не ест, почти не спит и все время зовет меня".
Все закончилось как в сказке: она попросила родителей, с которыми все время поддерживала теплые отношения, забрать сына: "По крайней мере, я буду уверена, что его не обидят". Сына забрали, да и мама вскоре последовала за ним, постучи в наконец отсрочку приговора по уходу за малолетним ребенком. Да и не сирота она, не нищая, не бездомная. Этот случай - редкое исключение, которое только пoдчepкивaeт печальное правило: большинство матерей, с которыми мне довелось встречаться в местах лишения свободы, - сироты, реальные или социальные, выросшие зачастую совсем без родных, а потому не знавшие ни родительской заботы, ни родного крова. Из колонии им идти некуда и ребенка отдать некому, кроме государства, под чьей опекой они и сами оперились.
Тем весомее причины создать им условия для настоящего материнства в том месте, где оно их застало, - в государственном месте, между прочим. Дать возможность им, бездомным и обездоленным, жить вместе со своими детьми, любить их и быть любимыми, потому что никто и никогда не полюбит тебя так, как твой ребенок. И помочь им в этом - ведь существует отлично обученный персонал в тюремных домах ребенка, и по вопросам диеты, и по вопросам воспитания. И особых капиталовложений не надо - просто пустить мать в Дом матери и ребенка.
А там, глядишь, материнские чувства и опыт помогут заблудшей матери обрести дорогу и место в жизни. Любовь дана человеку во спасение. И она не оставит ребенка на вокзале и не отнесет в детдом только потому, что не умеет о нем заботиться, не знает, что с ним делать и куда с ним идти. Когда ребенок станет ее неотрывной частью, материнский инстинкт подскажет ей, как устроить жизнь, чтобы всегда быть вместе.
Есть в психологии такое понятие - "динамический стереотип". Так на языке науки называется образ жизни, к которому человек привык и от которого ему трудно отвязаться. Например, привык поздно ложиться и поздно вставать, попробуй, проснись в 6 утра и пойди на работу! Неделя, а то и месяц понадобится, чтобы отвыкнуть от одного стиля жизни и перейти к другому. А некоторым и года не хватит, и всегда у них стресс и напряг. Это те, которые намертво заучивают свои стереотипы, негибкая у них психика и привычки устойчивые. Этим людям трудно перестроиться, и они всегда в худшем положении при смене обстоятельств. Во времена перемен, например.
Из тюремных образчиков устойчивых стереотипов годится такой: многие женщины, попавшие в места лишения свободы и пробывшие там определенное время - свой срок (а сроки у женщин совсем не малые: средний - 3,5 года, дольше, чем у мужчин, между прочим), привыкают жить при тюремном режиме и чувствуют себя в тюрьме гораздо удобнее, чем на воле. Не любят тюрьму, но на свободе им еще тяжелей. Вот они и возвращаются в нее, чуть только вышли. Поэтому они нуждаются в социальной реабилитации - в специальных занятиях по привычке жить в других условиях, по смене стереотипа.
Или - привыкнешь жить с мужем, лет двадцать живешь, уже и любви почти никакой нет, а бросит или умрет - и нет жизни, небо с овчинку покажется.
Другой пример - молодые люди поженились, родили ребенка, а воспитывать его им некогда. Студенты, к примеру, или просто веселые молодые люди, которым еще гулять и гулять, а для этого много времени надо. А ребенка воспитывать хлопотно. Вот они сдадут этого ребенка своим родителям, а в тех уже созрела потребность растить внуков, и живут себе припеваючи. И ребенок ухожен, и время есть. Но нет места для ребенка в динамическом стереотипе его родителей - жизнь распланирована иначе, и вернись он к ним, ох как будет некстати! И может стать причиной развода и других неприятностей и расстройств. Не потому что эти молодые люди - моральные уроды, а потому что все должно естественно развиваться: ждали - родили - воспитывают - все постепенно и органично. И -безболезненно.
Так и с "мамочками" "на тюрьме": ждет она ребенка, рожает его и осознает, что только сама будет о нем заботиться, да и условия кое-какие для этого будут - и созреет она для материнства, и найдет в себе силы и чувства воспитывать ребенка, каковы бы ни были причины для его появления. Может быть, и не каждая, но большинство. И точно знать будет, когда кормить, когда спать укладывать. И чувствовать, что ему надо, что у него болит, как ему помочь. Потому что материнство - это и инстинкт в том числе, а не выдуманная категория. А если его сломать, силой разорвать эту естественную связь, эту красную нить, которая очень долго соединяет два существа, бывшие когда-то одним - так чья в этом вина? Не того ли Макаренко, который изобрел способ воспитания младенцев в условиях советской женской тюрьмы? И какова была его цель? Защита интересов ребенка, для которого именно мать является естественной основой для развития? Ведь каждому ребенку нужен его собственный взрослый, а не абстрактный воспитатель. Или все-таки защита интересов системы, для которой главное удобство - простота утилизации?
Мне неизвестно ни одной европейской страны, где матерей, которым позволено взять детей в тюрьму, содержат отдельно от их младенцев, хотя и встречаются разные нелепости: например, в Англии и Ирландии дети могут проживать вместе с матерями-заключенными только до года, а затем их передают заботам родственников или попечителей. В Болгарии матери, если не кормят грудью, весь день практически отделены от детей, однако спят они в одних помещениях. В известных мне примерах матери живут вместе с детьми, могут полностью заботиться о них (и для этого созданы все условия) до трех, а в Германии, например, в отдельных тюрьмах и до 6 лет.
В настоящее время в наших местах лишения свободы содержится более 700 беременных женщин и матерей с детьми до 3 лет. Это чуть больше 1°о всех женщин-заключенных и около 0,05% всего тюремного населения России. Кажется, что их немного, но это более чем в три раза больше количества всех женщин-заключенных в Норвегии, или равно тюремному женскому населению Польши.
20% этих женщин находятся в следственных изоляторах, еще 30% - осуждены на срок от 3 до 4 лет, более 20 - на срок от 5 до 7 лет - это значит, что ребенок, достигший 3 лет, будет отправлен в детский дом или к родственникам, а мать останется досиживать срок, если не получит условно-досрочного освобождения.
Более 45% из них осуждены за кражу; 20% - за разбой и грабеж; 15% - по статье 228, связанной с наркотиками; 14,2% - за убийство, в том числе и за превышение мер необходимой защиты; 4% - за нанесение тяжких телесных повреждений.

Прогулочный дворик для женщин-заключенных, имеющих при себе детей в возрасте до трех лет. Московский следственный изолятор N6

Рубрика "От сумы и тюрьмы"

В начало страницы