Главная страница

    "Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать лет, - тогда я был безнадежно одинок. И день рождения был уныл. Пришел ко мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли бутылку столичной и банку овощных голубцов, - и таким одиноким, таким невозможно одиноким показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной - что, не желая плакать, заплакал...
    А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда стукнуло тридцать, - день был уныл, как день двадцатилетия. Пришел ко мне Боря с какой-то полоумной поэтессою, пришли Вадя с Лидой, Ледик с Володей. И принесли мне - что принесли? - две бутылки столичной и две банки фаршированных томатов. И такое отчаяние, такая мука мной овладели от этих томатов, что хотел я заплакать - и уже не мог..."
     Помните "Москва - Петушки"? - эти строки, эти строфы взяты из удивительной поэмы, которую поколения шестидесятых и семидесятых знали - сердцем - почти наизусть. Автор ее, Венедикт Ерофеев, прибавил к своим пятьдесяти только один годик - и ушел, отвернувшись от этого - любимого и постылого - мира. Это было в 1990. В этом 1998 ему бы стукнуло шестьдесят лет. С чем мы придем на его запустелую могилу на Кунцевском кладбище с казенной плитой в изголовьи, на которой и фамилию едва разобрать? С канувшими в Лету perestrojki миллионными изданиями Шайкина-Лейкина, где от сочной, полнозвучной Венедиктовой прозы остаются глухонемые заикания из-за хамского обилия вранья и ошибок в тексте... Водка в горле комом у всех, кто еще помнит эту могилу: трое-пятеро друзей да родные сестры Тамара и Нина, Черноусый, "славная девка" Наталья Шмелькова, нет-нет да случаются Вадя - "любимый первенец", да Боря Сорокин-Пророкин - "петушинский вице-премьер". Мало кто помнит этот день и место последней прописки писателя. Недавно окончился пятилетний срок регистрации могилы и Веничка снова оказался в Москве без прописки. Хорошо документы переписали на сестру, а то чего доброго не избежать высылки в 24 часа за пределы...
    Кстати, о документах... "Документов я не люблю" - чеканная фраза Венедикта.
    А как ему было любить их, когда не было ничего более призрачного, более мифологического, чем документы этого человека, о котором четверть века биографические словари мира "несут околесицу", а филологи-диссертанты спорят о существовании Петушков. Но это за границей России, где поэма переведена на три десятка языков - от японского до... Вышли собрания сочинений в Италии, Болгарии... По третьему разу огромным тиражем переизданы переводы на немецком, польском, сербском, английском... А в России?.. в России выросло поколение молодых людей, не знающих писателя Венедикта Ерофеева. Поэтому тиха могилка и не спешат общественные массы во главе с генералами от литературии возлагать и устанавливать на ней чево-нибудь.
     Однако, демифологизация мифов необходима как экспроприация экспроприаторов. Иначе новые времена начинают навевать новые сны и порождать новых чудовищ. Кроме мифов о человеке остаются бесчеловечные свидетели - документы, которые принесли столько бед, бестолковых мучений... которые, казалось порой, почище Эриний и Эвменид, путаней всех Парок и Услад влияют на судьбу... Документы, которые - мы так не любили...
    Посудите сами. Венедикт поступил в МГУ и был исключен через полтора года. Куда должна его отправить "любовь к документу", т. е. стремление к непорочности перед государством. Правильно, на службу в Советскую Армию. Но он начинает путь, путь без которого он может быть и стал бы писателем, но не автором поэмы "Москва - Петушки". Он скрывается, уезжает к сестре Нине на Южную Украину в Славянск. А через полгода, поступает в Орехово - Зуевский педагогический институт. Но это уже испытание государственных устоев и искушение судьбы. Он не имел права поступать в ВУЗ второй раз, не исполнив "священной обязанности". И, поступая в институт, он получает только малую передышку. Преследователи идут по пятам. Он может учиться пока не пойдет вставать на учет в местный военкомат по месту прописки. В общежитии эта передышка могла длиться полгода-год.
    Именно столько времени протянул Венедикт в Орехово-Зуевском пединституте: с сентября 1959 по май 1960. В апреле 1961 года он появляется на строительстве международной автострады Москва - Пекин. Об этом сообщает трудовая книжка. Летом того же года он поступает во Владимирский государственный педагогический институт имени Лебедева-Полянского. Поступает Венедикт на заочное отделение, но его, золотого медалиста, показавшего "исключительные способности" ( исключительные уже дважды! ), преподаватели во главе с деканом уговаривают передать документы на дневное, очное, обещают стипендию, общежитие...
    Первый вопрос. Где пропадал Веничка с мая 1960 по апрель 1961? Этот пропуск в трудовой книжке ему не простили бы, и на лечение заграницу в 1986 не выпустили бы, даже если бы все остальные "мелочи", непрощенные нотариусом, были бы милостиво прощены неумолимыми стражами непорочности наших биографий. Этим прогулом длиною в год Венедикт уже подписал себе приговор: кроме уклонения от конституционной священной обязанности служить в советской армии, он стал теперь подсуден как тунеядец, - стал гражданином, не выполняющим своего конституционного священного права на труд.
    Второй вопрос. Что за документы принес Веничка в приемную комиссию Владимирского пединститута? Работать на "пекинку" он поступил, очевидно, чтобы получить справку с места работы для поступления на заочное обучение. Но в автобиографии пришлось писать что-то вроде: "Я ведь... из Сибири, я сирота..." (Москва - Петушки, глава "Москва. Ресторан Курского вокзала"). Нужно было придумывать "трудную, трудовую жизнь" в течение пяти(!) лет, не подтверждаемую выпиской из трудовой книжки, при этом пряча два института и годы скитаний, да еще выпутываться с потерянным(?) или просроченным(?) призывным свидетельством.
    Эх, русское наше простодушие! - и преподаватели махнули рукой на неказистые справки и документы абитуриента Ерофеева. Или девушки в провинциальной приемной комиссии, "умирая со смеху", принимали документы от такого парня, как серьезное предложение...
    Но судьба неумолима, а Венедикт послушен е голосу, покорен, как даос.
    (Только в 1990, в "Последнем дневнике", отступает он от своего credo: он пишет - тяжело больной, изнемогающий от тяжести собственного тела, в последнюю свою весну - "весь день полумокрый снег... стряхиваю на себя с дерев все снега".)
    Он соглашается перейти на дневное отделение, хотя уже на своей шкуре знает, что учиться ему полгода-год... пока не займуться его пропиской и припиской. Через полгода Венедикт выдворяется из общежития "за аморальное поведение", но он вынужден провоцировать изгнание, чтобы дело не дошло до прописки и не обнаружилась большая, подсудная вина.
    Третий вопрос, предполагающий утвердительный ответ. Зачем нужно было Венедикту соглашаться на уговоры декана "непременно переходить на дневное отделение". Заочное отделение он, глядишь, бочком-бочком да втихомолочку и закончил, и стал бы замечательным директором школы или идеологическим работником КГБ-МВД, куда распределялись наиболее талантливые выпускники пединститута. Но биография это одно, а "творческая биография", "идейки-то" не усыпишь. Парки душу попутали, Эвмениды вменили в вину... И Венедикт делает этот эвменидовменяемый шаг достойный будущего автора поэмы "Москва - Петушки"! Он будто предчувствует, даже знает, что менее через полгода он запишет в дневнике:
    15[января 1962] - Первый экзамен в ВГПИ. Триумф. Гитары и ресторан. Гости из ОЗПИ.
    18 - Беседа с деканом. "Вы не имеете права учится здесь, Ерофеев. Если даже вы постоянно будете отличником. Надеюсь, вы меня понимаете. Послезавтра, в субботу, вы должны придти ко мне и сказать свое слово. Вы самый заметный человек в институте, вы это знаете" и т. д. Решаем с Ивашкиной, если меня в субб[оту] выгонят, перепиваемся в стельку.
    19 - Ивашкина умоляет декана не изгонять Ерофеева. Тюрина подымает на ноги 1-й курс филфака. Тяпаева -2-й курс филфака. Зимакова -3-й курс филфака. Юзенкова -5-й курс биофака. Ивашкина -4-й курс филфака. Николаева -5-й курс филфака и т.д. Ресторан "Клязьма".
    20 - Единственный на курсе сдаю на отлично экзамен грозному Иорданскому[...]
    21 - Ивашкина устанавливает диктатуру. Ректор ВГПИ передает через декана: "Я хочу поговорить с Ерофеевым". Зимакова оттесняет Ивашкину. Взбешенная Ивашкина швыряет телеф[онную] трубку на ул[ице] Нариманова.
    22 - С Иваш[киной] дурно. Однокурсницы выносят ее из аудитории. Беседа с ректором. Зимакова и Ко, Тюрина и Ко, Тяпаева и Ко ожидают. Ресторан "Клязьма".
    23-25 - Пятикурсники говорят: "За всю историю ВГПИ не было, чтобы такая масса людей ждала одного человека с экзамена". Полсотни ребят и сотня девчонок со всех факультетов. Выхожу: отлично. Пьем с Зимаковой на чердаке института..."

     Все мучаются, предавая "выдающегося студента" на расправу, все недоумевают, "почему он враг сам себе" и "гробит свой талант филолога".Все
    пассионарки пединститута выходят на борьбу с местночтимыми органами власти, происходит девичья революция равной которой не было в истории человечества. Где-то во французском захолустье, в полутьме веков плачет и не может примкнуть к этому движению девка Жанка д"Арк. Провалят профессора Ерофеева или он докажет, что "она вертится", и не сработает идеальный способ вышвыривания отщепенца из здорового коллектива.
    Но, увы, Венедикт приговорен, как Эдип - Одиссей - Эней вместе взятые, своей виной перед Матерью-Родиной, что с юных ногтей не сохранил чистоту своих документов.
    Ему остается только жениться на самой орлеанской из владимирских дев, Валентине Зимаковой, зачать с ней маленького Венедикта и, прерывая скитания хоть на недельку, навещать их с орехами и конфетами "Василек" в деревне, куда от Петушков плывет по незамерзающей и непросыхающей грязи каботажный автобус.

    Десять лет работы в "СУСе" - Специализированном Управлении Связи N5, контора которого находилась в Люберцах, а вагончики с рабочими были разбросаны по всему СэСэСээРу - это не скитание, а скрывание себя. Коллеги по работе - почти все с тюремно-лагерным стажем. На этой работе не требовали документов, не нужна была строгая постоянная прописка. Тула... Брянск... Белоруссия... года три вокруг Москвы... Однажды выдвинули кандидатуру Венедикта, как опытного уже, дипломированного специалиста, спайщика-симметрировщика на работу в Афганистан. Предложили вступить в коммунистическую партию.
    Венедикт размечтался в тот вечер всерь з: "может поехать" - вот до чего человек может забыться, но выпил и все вспомнил. Какая тебе партия, если у тебя прописка последняя у тети Нюры - временная, еще павлово-посадская, "на срок учебы", а приписное свидетельство...
    В 1976 году новоиспеченная невеста, Галина Носова, взяла на себя обязательство перед обществом приютить беспризорного "гениального" писателя у себя в Камергерском переулке и официально прописать его "на жилплощадь жены". Она взяла обрывки Вениного паспорта, в котором оставалось не более трех страниц, и поехала в Павлово-Посад. В паспортном столе изумились, но, получив два батона сверхдефицитной в ту пору копченой колбасы, обещали все устроить, если в военкомате будет гладко.
     Таинственно милицейская Сцилла и военкоматовская Харибда связаны, как два ножа гильотины. Нельзя было выписаться, чтобы не приписаться, и нельзя было прописаться, если ты не приписан. Тьфу, короче, без приписки у вас не будет прописки, а без прописки, естественно, приписки... Тьфу еще раз! и сколько людей так плевали и становились бичами, т. е. "бывшими интеллигентными человеками", отличавшимися от современных бомжей своим трудолюбием (не преувеличу, если скажу, что и геологоразведка, и топографические работы, и простой лесоповал, и Байкало-Амурская магистраль, и Братско-Ангарские плотины с искусственными морями - все-все без бичей бы "не стояло", как в песне: "тут ничего бы не стояло, когда бы не было меня").
    В военкомате бедный майор чуть на лафет не слег. В 1958 года призывник Венедикт Васильевич Ерофеев числился за его ведомством, но обязанности не справил по причине непризванности. А на дворе-то аж восемнадцатая осень с той поры! Выходило, что ведомство само виновато, потому как прокозыряло, и во всесоюзный розыск не заявило, и с собаками к присяге не привело рядового Ерофеева.
    (Тут уж судьбу творило Венино упрямство, ведь он и не скрывал, что из МГУ "вышиблен был в основном военной кафедрой. Я этому подонку майору, который, когда мы стояли более или менее навытяжку, ходил и распинался, что выправка в человеке - это самое главное, сказал: "это - фраза Германа Геринга: "Самое главное в человеке - это выправка". И между прочем, в 46-ом году его повесили"(Интервью "Сумасшедшим можно быть в любое время". - Континент. - 1991. - N65 - С. 417 - 418. Можно добавить словцо: Веня в каждом военном, вне национальной принадлежности, видел более или менее фашиста, более или менее подонка. Презирал эту касту, эту специальность, а, точнее, эту человекообразную тварь - военный. Отказывал ей в "праве на жительство".)
    Выбивая "право на жительство" писателя Ерофеева предприимчивая Галина пообещала майору, что майорша получит легендарно дефицитный в ту пору японский зонтик и три батона колбасы. Майор понял взаимовыгоду и обоюдоострость своего положения: "надо быть сговорчивым". Через неделю Венедикт шел с Галиной Носовой в ЗАГС Ленинградского района столицы с новым паспортом и был уже негодящим даже к "военной службе в военное время".
    Но не могло все так гладко сойти с рук этому покорному судьбе Сократу. Как могло государство забыть, что еще в первом классе детского дома города Кировска Мурманской области этот малыш уперся и не вступил в октябрята, а через два года выстоял и не стал пионером, и комсомольцем никогда не был. (Что на это скажут оправдывающие себя: "вы бы на нашем месте побыли, еще не такое бы сделали-подписали-признали и т.д.), В те времена это значило сознательно вычеркнуть себя из жизни.
    Этот новый должник Асклепия недоумевал на собственное судьботворчество:
    " - Венедикт Васильевич, а что за история с Сорбонной была в 1986 году?
    - Меня пригласили из Парижского университета на филологический факультет, т.е. русское отделение филологического факультета, и одновременно с этим было приглашение от главного хирурга-онколога Сорбонны, сейчас не помню фамилий, тем более что мне не отдали назад этих приглашений. И приглашения эти были отпечатаны так красиво и на такой парижской бумаге и все такое... И вот тут стали заниматься почему-то моей трудовой книжкой. Ну зачем им моя трудовая книжка, когда нужно отпустить человека по делу? Тем более, когда зовет главный хирург Сорбонны - он ведь зовет вовсе не в шутку, кажется, можно было понять. И они копались, копались - май, июнь, июль, август 86-го года, снимали с моей трудовой книжки какие-то копии и, наконец, объявили, что в 63-м году у меня был четырехмесячный перерыв в работе, поэтому выпустить во Францию не имеют никакой возможности. Я обалдел. Ну шла бы речь просто о какой-нибудь туристской поездке, - но ссылаться на маленький перерыв в работе двадцатитрехлетней давности, когда человек нуждается в онкологической помощи - вот тут уже... Я умру, но никогда не пойму этих скотов" (Из интервью Венедикта Ерофеева "Я умру, но никогда не пойму этих скотов". Газета "Авто". - 1991. - N18, 7-13 мая. - С.12).
     Не сладил Венедикт с документами. Он не любил их. Всегда при всей своей независимости он беспомощно чувствовал в кармане на груди свидетельство своей подлой причастности этому веку по году своего рождения, этой стране по месту своего рождения, этой земле по неумолимой ее силе притяжения.
    И последняя тщета милосердных доброжелателей! После службы в отряде ВОХРа N101 Мосэнерго (позади кинотеатра "Ударник", на задворках дома на Берсеневской набережной, где автор этих строк был начальником караула - поняли какая была охрана!) все последующие записи в трудовой книжке "липовые" - их собирали, чтобы Венечка еще пожил среди нас. Не пустила Венедикта на лечение в Парижскую клинику девка Эриния Гесиховна.

Документ 1

Документ 2

РСФСР
Министерство юстиции
ПЯТАЯ
МОСКОВСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ
НОРАТИАЛЬНАЯ КОНТОРА
103081 Москва
ул. Петровка дом 23/10
телефон 200-56-24
09.08.86 N 321-02-18

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

9 августа 1986 г. Я, Куклина Н.В., государственный нотариус 5 Московской Государственной нотариальной конторы, рассмотрев просьбу гр. Ерофеевой Галины Павловны, проживающей: г.Москва, Флотская ул., д.17 кор.1, кв.78 об удостоверении копии трудовой книжки Ерофеева Венедикта Васильевича, руководствуясь ст.31 Закона РСФСР о государственном нотариате

П О С Т А Н О В И Л А

в совершении указанного нотариального действия отказать.

В представленной трудовой книжке имеются следующие недостатки:

1. Трудовая книжка выдана 1 апреля 1959 г., а первая запись внесена 18.12.1958 г. и запись внесена только на основании номера приказа без ссылки на дату.
2. В записи N 7 от 16.II.1962 г. номер приказа и дата исправлены.
3. В записях с 17 по 24 сведения о приеме на работу, перемещениях по работе и увольнении заполнялись в графах о вынесении благодарностей.

Все это не соответствует действовавшей инструкции о порядке ведения трудовых книжек на предприятиях, учреждениях и организациях, утвержденной Постановлением Государственного Комитета Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы от 09.07.1958 г. за N620.

В соответствии со статьей 74 Закона РСФСР о Государственном нотариате и с п.17 инструкции о порядке совершения нотариальных действий государственными нотариальными конторами РСФСР документ не подлежит засвидетельствованию.

Настоящее постановление может быть обжаловано в народный суд Свердловского р-на г.Москвы (Цветной б-р, д. 25-а) в десятидневный срок в соответствии со ст.32 Закона РСФСР о Государственном нотариате и ст.271 ГПК РСФСР.

Государственный нотариус КУКЛИНА Н.В. - подпись

Документ 3

ТРУДОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ

Мы, домовой комитет дома 64 кор. 1 по Ленинградскому шоссе и Ерофеев Венедикт Васильевич, адрес Флотская д.17, к.1, кв.78 паспорт VI-МЮ N 620482 выдан 108 о/м г.Москвы составили настоящее трудовое соглашение в котором обязуемся:

1. Дежурить на входе в дом N64, кор.1 по скользящему графику, по 14 часов (с 8.00 до 22.00) без перерыва на обед, выходных дней, через 2-ое суток на 3-и с 16 июня 1983 г.
2. Домовой комитет дома 64 кор. 1 Ленинградского шоссе, оплачивает работу 70 руб. в месяц. Оплату производить по фактически отработанному времени - дням (без учета дней болезни) 1 раз в месяц 30 числа.
3. Дежурному постоянно находиться на рабочем месте, следить за порядком в доме, не впускать посторонних лиц, о всех нарушениях немедленно сообщать в милицию.
4. При невыполнении одного из выше указанных пунктов и появлении на работе в нетрезвом виде, настоящее соглашение расторгается.

Наниматель - подпись.