|
| Содержание |
Новая газета N 18 (24-30 мая)
Из почти торжественно врученных мне режимником картонных "Правил" нахождения в тюрьме я сделал календарь. Расчертил квадратики, натянул нитки, из таблеток спазгана сделал бегунки-ползунки. Каждый день двигаю: день недели - число, число - день недели. Кажется, только недавно бегунки внизу были, а уже снова сверху вниз до середины доехали. Жизнь идет, значит, срок тоже.
Но - невесело. Каждый раз говорю себе: займись спортом, покачайся, используй с пользой срок отсидки. Какое там! Пару раз присел - запыхался, пару раз отжался - дышать вообще нечем.. Читается с трудом и медленно (правда зависит от чтива: газеты заглатываю мигом, но они бывают раз в неделю, а то и реже). Лежу - в потолок гляжу и обо всякой ерунде думаю. Например, что если рисовать радугу, пропуская солнечный свет через призму на лист бумаги или холст? Господи, как же это называется: дифракция, дисперсия, диффузия?
Или какой конструкции должен быть ............... на унитазе, чтобы он и запахи не пропускал и крысы его не ели.
Ну и такая вот ерунда - часами. Я уж и укорял себя: Гриша, мол, люди разные двигатели в тюрьме создавали, а ты в потолок смотришь. Или взять Льва Гумилева. "Когда в лагере, - вспоминал он, - начал работу о восточных гуннах, решил, чтобы у меня не отняли рукопись, обратиться к начальству. И начальство сказало: "Подумаем." А так как думать оно не умело, то спросило какое-то более высокое начальство, и то сказало: "Гуннов можно, стихи нельзя".
Интересно, а мне стихи уже можно? Вроде, тетрадку отдали .................. Надо спросить, где она и какова ее судьба.
Впрочем, и стихи уже не пишутся. Две строчки в неделю.
Зато натурализм прет - спасу нет. Вот давеча на прогулке записал: (слабонервным эстетам лучше не читать): "На шершавой стенке тюремного дворика, на самом ее видном месте, висела длинная и зеленая, как электричка, жирная сопля. Располагалась она настолько неудачно, что взгляд всякий раз спотыкался о нее, а я всякий раз невольно матерился..."
Каково? Проза называется. Прозее некуда. [это точно]
Дни идут. Время убегает. Обычно говорится, как песок сквозь пальцы. А я бы сказал - как раки из рук. Помню, пацаном ловил раков в речке. Пока достанешь усатого из норы (руку иногда по локоть приходилось засовывать), пока зажмешь ему клешни, пока переложишь в левую руку, пока потянешься за другим третьим (хорошо, если ласты на ногах)... а потом пока .................... , так из рук и выскакивают.
Приходилось сжимать их крепко, отламывать клешни самым кусючим. Конечно, от порезов, укусов, царапин это не спасало. Потом, бывало, сидишь и смотришь на гору сваренных с .................. ярко-красных, как утреннее солнце над Днепром, раков. Слюнки текут Так и хочется вломиться в эту дышащую жаром, пахнущую морем и укропом гору, захрустеть сочно клешнями и панцирями...
Ан нет! Раки-то в соленой воде варились, и всякое к ним прикосновение порезанными руками - больно. И выходит, что раки опять из рук выскальзывают, хоть и вареные, но убегают. И так тоскливо становится, пока мама или младший братец не наковыряют горку розово-белого вкусного мясца.
... Двигаю туда-сюда таблетки-бегунки на календаре и прямо физически ощущаю, как время ....................... бесполезно убегает из-под пальцев. И так тоскливо становится... До каких же пор?
"Меняется не сущность, только дата..."
Когда в очередной день в очередной раз никто из адвокатов не пришел, я в очередной раз приуныл. Разумеется, с утра настраивал себя, что день - понедельник, не самый лучший день для визитов в тюрьму. К тому же праздник. Но по мере приближения "визитного" часа нетерпение мое возросло и, казалось, вот-вот выйдет из берегов. Я вдруг заметался по камере, как зверь в клетке.
Из этого состояния меня не вывела даже получасовая (по случаю праздника) прогулка, хотя погода была прекрасная (а может, это обстоятельство еще и усилило приступ тоски и одиночества?), хотя ............. были предупредительны и не злы.
В камере я вдруг почувствовал: нахлынуло. Такое состояние я переживал одно время очень часто, но было это, в основном, до ареста. Однажды даже пришлось обратиться в госпиталь. Врач-кардиолог поставил диагноз: нейро-циркуляторная дистония по гипертоническому типу. Проще говоря, повышение давления. Но мне кажется, психолог усмотрел бы в этом состоянии что-то еще, присущее именно неврологическим заболеваниям. В течение часа это состояние проходило.
И вот теперь - снова. На лбу выступала испарина. Книга валилась из рук, строчки слипались, как разваренная .................. в тарелке с баландой. Захотелось громко крикнуть. Я встал со ........................, прошелся. Тело гудело и чесалось: выскочила аллергия.
От безысходности я взял кроссворд и силой заставил себя взглянуть в него. К моему несчастью, он оказался весьма посредственным, и мысль скользила по нему легко, как на лыжах, даже не останавливаясь, не цепляясь, нигде не отвлекаясь от осознания тоски, отчаяния и одиночества. Кое-как дописал, не разгадав лишь название книги Ж.Санд.
От кроссворда взгляд скользнул на статью о како-то годе-то коррупции. Я заставил себя читать внимательно, чтобы понять, что же требовали акционеры от арбитражного суда и что не поделили соучредители ОАО.
Дочитал. Успокоился. Обрадовался. Перестал ждать, заставил себя думать о том, что мне нечего уже ждать: все идет как идет, и ход событий от меня никак не зависит. А, значит, и терзать себя мыслями, изводить ........ и аллергией совершено бесполезно, только хуже будет.
В тетрадных записях попались слова Александра Меня: "В одиночке человек сидит, лишенный всего, часто даже света. Если у него что-то в голове было, в сердце было, он еще как-то может перебиться.
Но если он жил только внешним, то в одиночке он сходит с ума, потому что у него нет ничего в душе."
Сначала я пытался думать над тем, что значит "он еще как-то может перебиться". Что значит "как-то"? Сколько это - "перебиться"? Жил ли я "только внешним"? Есть ли у меня что-то в душе? Или мне суждено сойти с ума?
Потом я подумал вот о чем: фраза Меня была выписана мною из какой-то газеты почти год назад. Господи! Неужели тогда я мог предвидеть, что буду сидеть в одиночке!? Или этим своим действием - записью именно этой фразы - я накликал эту одиночку? И тут меня будто огнем обожгло: я вспомнил, как 15 лет тому назад написал стихотворение, заканчивавшееся строчкой "Был. Имел.
За то и привлекли." За год до ареста я зачем-то выучился задушевно петь "Таганку". За полгода - купил уголовный кодекс. С самого начала следил за развитием событий (следствие, арест) вокруг капитана 1 ранга Никитина с Северного флота, обвиненного в измене родине. Зачем все это? Думал - и мысли материализовались!
Стоп, стоп. Стоп... Надо хорошенько вспомнить, о чем я еще думал, писал, мечтал. Так, кругосветное путешествие, Венеция, ................. о виноделии в средиземноморских странах... И песню......... "Кладбище Сент-Женевьев де Буа"... Черт!.. Не то... Или то?.. Или не черт Ну что же тогда? Господи, .................. подскажи! Дай знак какой, что ли?
Знак был. Сон. Солнечная погода. Чистая вода в реке. Я плыву на катере, а по реке плывут надгробные плиты в вертикальном положении. Я всматриваюсь в них, что-то ищу. Не нахожу. Вдруг, около самого борта, вижу плывет плашмя гранитная плита. На ней выбиты мои фамилия, имя, отчество, год рождения и год смерти. Я цепляю багром плиту, подтягиваю, чтобы поднять на катер.
Пытаюсь изо всех сил разглядеть год смерти. Нет, не могу. Была ли там первая цифра один? Возможно, но это ничего не значит: страна, как и ........... "WINDOWS- 95" еще не перешла на исчисление с 2000. Год смерти я не увидел. И плиту не поднял. Ушла куда-то в сторону, уплыла, исчезла...
Где еще искать? Конечно, в творчестве. Возможно, каким-то образом написанное мною норовит сбыться? (Кажется, в одном из стихотворений этот вопрос стоит в прямой постановке.) Но я же не специально.
Я же не самоубийца! Припоминаю Камю: "творить - значит придавать форму судьбе".
А что, если сотворить что-то радужно-оптимистичное на перспективу? Господи, да что я? Это же будет фальшь. И не дай Бог за фальшь судьба (рок, карма) ударят еще больней. (Вот я уже и суеверен.)
Творчество, и того же Камю, - наиболее эффективная школа терпения и ясности. Если с терпением я еще могу согласиться - в конце концов у меня хватает его Камю цитировать и строчки эти писать, то с ясностью полная тьма.
Ну то есть не ясно абсолютно ничего. Зачем я здесь? Что будет потом? Зачем я пишу? Кому это надо?
Ответ простой как правда: это надо мне, сейчас, здесь, чтобы здесь же и сейчас же не сойти с ума. Чтобы выстраивая из множества слов хоть какое-то подобие ясности изложения мыслей, не дать возможности этим мыслям путаться в голове. Ну, каково? Молодец я, правда? (Сам себя не похвалишь в одиночке, кто ж тебя еще похвалит?)
Итак, одиночество и творчество. Что говорят умные люди? К примеру, ................. он же Ошо: "Единственная добродетель - это творчество... Чтобы быть одиноким и остаться нормальным (О! Как это близко и понятно!), совершенно необходимо одно: (Ну, что же?) будучи одиноким, вы должны быть творцом."
(Вот оно! Ясность полная. Знать бы теперь: тот бред, который я здесь пишу, есть ли он творчество? Вот в чем вопрос.) Если вы не созерцатель, вы станете ненормальным. Так все просто у этого Ошо.) Если вы творец, даже в уединении вы сможете упрочить свое понимание - и не только упрочить, но привести его к самому полному выражению. (Выражению в чем?)
"Есть чувства, грозящие убить одинокого: если же это не удается им, то должны умереть они сами." (Между прочим, Ошо я читал полгода назад. Значит, я шел к одиночке подсознательно. Я готовил себя к ней. Иначе, зачем мне делать из Ошо именно эти записи? А раз я готовил себя, то чего мне бояться какого-то там одиночества? Впрочем, что там дальше?) "Но сможешь ли ты стать убийцей?
Убийцей собственных иллюзий, убийцей собственных эмоций? В одиночестве вы захотите увидеть своих друзей, свою жену (да, да, да, тысячу раз да!!!),вы захотите посмотреть на своих детей, вы будете желать тысячу и одну вещь, о которых никогда раньше не думали. Все эти желания будут убивать вас, пока вы не сможете убить их."
Легко старику, Ошо - он индиец, а они все могут медитировать. А я не могу. Значит, мыслить и писать, то есть творить - вот моя медитация. Но так трудно порой заставить себя не то что писать, а думать сколько-нибудь связно о чем-то.
"Если вы не страдаете, вы не свободны. Творчество приносит вам свободу, силу, разумность, сознательность, но оно приносит также и опасности..." (Ага, вот оно! Опасности! Надо, надо творить, прислушиваясь к себе и к тому, и к тому, что натворил: вдруг меня мое же творчество от чего-нибудь предостережет).
"Это путь только для отважных, для тех, кто хочет жить опасно, ибо нет другого способа жить. (Смотри пятое правило Акутагава Рюноске).
"Творчество - это путь к себе и к сверхчеловеку..." Здесь, я думаю, Ошо можно оставить с Заратустрой и самому подумать. Конечно, то, что я пишу, по большому ............ и не творчество вовсе, ....................., пусть даже тюремный, дневник можно назвать произведением литературы. Но это творчество - я же творю. И оно мне помогает, даже не помогает, а спасает меня. Вдруг, спасая меня, оно способно спасти (или хотя бы помочь) кого-то другого?
Но о другом я сейчас не думаю. Я думаю о других - о жене и детях. Но! Думая о них, я стараюсь быть спокойным - я убиваю иллюзии и эмоции.
Но довольно об этом. Надо подумать о том, сколько еще образов тюремных у меня осталось в тени моего сознания. А ведь есть там прелюбопытные экземпляры. А ведь есть еще желание вспомнить жизнь свою не тюремную: там тоже было немало, на мой взгляд, интересного.