 |
Дело Пасько - 2 |
Содержание Главная страница |
Законы в погонах
Их использует власть для того, чтобы расправиться с неугодным журналистом
Опубликовано в Новой газете ╧36, 28 мая 2001 г.
В апреле во Владивостоке Военный суд Тихоокеанского флота возобновил слушание дела Пасько, военного журналиста, обвиненного УФСБ ТОФ в шпионаже. Дело отложено до 4 июня. Первый суд в июле 1999 года закончился оправданием Пасько по статье (государственная измена) и переквалификацией обвинения на статью 285 УК (злоупотребление должностными полномочиями). Жалобу адвоката на вынесение решения и протест прокуроров рассматривала Военная коллегия Верховного суда. Дело возвращено для повторного рассмотрения в тот же суд, но при новом составе судей. В настоящий момент обвинение и защита заново знакомятся с делом. Самое время прокомментировать некоторые подробности деятельности военной юстиции
Следователю Егоркину вместо четырех маленьких звезд дали одну - побольше, а должны были дать года три-четыре или пинка под зад. Потому как в частном определении Военного суда Тихоокеанского флота от 20 июля 1999 года записано черным по белому:
"При рассмотрении данного дела были допущены грубые нарушения уголовно-процессуального законодательства" - это про него, про Егоркина А.Н. - тогда еще капитана и руководителя следственной бригады управления ФСБ по ТОФ, а грубыми нарушениями именуются сфальсифицированные егоркиными протоколы, на которых основано обвинение.
"Кроме того, - добавляет военный суд, - капитан Егоркин А.Н. "предоставлял" не допущенному к государственной тайне представителю японской телекомпании Эн-Эйч-Кей Такао Дзюн материалы, являющиеся вещественными доказательствами по делу, в том числе носителями сведений, составляющих вышеупомянутую тайну или информацию ограниченного распространения".
Переводя с юридического на общеупотребительный, это означает, что место Егоркину - на скамье подсудимых за разглашение гостайны, потому что он, если не "квалифицировать его действия", а разобраться в них по здравому смыслу, условно говоря, принес свидетелю карту секретного завода и строго спросил: "И вы утверждаете, что никогда этого не видели в глаза?"
"Все, пропал Егоркин", - думал я не без злорадства, читая судебное решение, и строки Высоцкого: "И тогда я сказал: капитан, никогда ты не будешь майором", грели душу.
Так вот, я ошибся. Не пропал Егоркин, стал майором, начальником следственного отдела, и нарушенный Егоркиным закон лег еще одной ступенькой в его служебную уэфэсбэшную лестницу. И сидит он не на жесткой судебной скамье, а в удобных телевизионных креслах и вальяжно цедит в интервью владивостокским журналистам, что просто-напросто, цитирую: "Суд потребовал обратить внимание на имеющиеся нарушения прокурора флота с целью исключения их в дальнейшем". Даже тут бес безответственности Егоркина попутал. Понять ведь можно так, что нарушения совершал прокурор флота, а он, Егоркин, тут только "в дальнейшем".
На самом же деле суд требовал от прокурора наказать именно Егоркина и за то, что он уже сделал, а не во имя того, чтобы он еще худшего не натворил.
Не наказали, пренебрегли. А почему? - спросит читатель. Впрочем, скорее всего, и не спросит, знает сам, кого и за что у нас наказывают, а кому все сходит с рук. Так что вопрос надо считать риторическим. На риторический вопрос отвечаю.
Потому, уважаемый читатель, что творил свои безобразия Егоркин хоть и корысти ради, но для государственной целесообразности, в соответствии с духом и традициями своего чекистского ведомства, когда главное - не выяснение истины, а поиски козла отпущения, заведомо признанного преступником и заранее и широковещательно объявленного виновным.
Но есть и иная причина - узковедомственная: дав ход "делу Егоркина", военная юстиция в лице надзирающего прокурора, прокуратуры Тихоокеанского флота и Главной военной прокуратуры РФ расписалась бы в собственной недобросовестности или, того хуже, в преступной небрежности. За все время следствия и суда в их адрес направлялись жалобы и ходатайства о нарушениях, допущенных следствием. Но ответы их, подписанные разными фамилиями, были на одно лицо, как в строю: "Военная прокуратура рассмотрела вашу жалобу. Никаких нарушений в деле не обнаружено". Они что, все слепые или ведомственные шоры не давали взглянуть шире? Все проверяли, и никто не заметил? Или никто не проверил, а отвечали, как положено? Так что важнее: законы или погоны? И не надо ли ввести, кроме законного - уголовного, административного, гражданского - еще и погонное право, по которому погонное следствие может жульничать, а погонная прокуратура может его прикрывать?
Но частное определение, с которого начался этот сыр-бор, вынес ведь тоже военный суд! - скажете вы. Ну что ж, попытаемся понять и логику военного суда, рассматривавшего "дело Пасько". В своем приговоре суд снял с Пасько обвинение в шпионаже, сочтя, несмотря на егоркинские усилия, недоказанными все десять инкриминируемых Григорию Пасько "шпионских" эпизодов. А для пропорции переквалифицировал статью и вынес вердикт о превышении военным журналистом "своих должностных полномочий".
Мне не раз в долгой уже полемике о деле Пасько приходилось сталкиваться с тем, что в словосочетании "военный журналист" мои оппоненты делали упор на слове "военный", я же - на слове "журналист". Если правы оппоненты, то, очевидно, и в понятиях "военный судья" и "военный прокурор" прилагательное важнее существительного, а стало быть, законы, понятия долга, справедливости, профессии, наконец, для каждого ведомства существуют отдельно. Тогда Устав выше Конституции. Тогда они правы.
Так и вижу военного судью подполковника Савушкина, мучительно сочиняющего приговор, который свел бы воедино логику закона и логику погон.
Результат получился настолько жалкий, что даже защита отказалась признать его справедливость, при том, что Пасько хотя и был осужден на три года, но с зачетом полутора лет тюрьмы освобожден по амнистии прямо в зале суда. И действительно, деятельность журналиста (пусть сто раз военного), который открыто собирает и открыто распространяет информацию, не может быть квалифицирована как злоупотребление полномочиями, даже если информация эта - о тайных преступлениях Тихоокеанского флота против экологии Японского моря, даже если эти статьи и фильмы, напечатанные и показанные во Владивостоке, перепечатывают японские газеты и демонстрирует японский телеканал.
Жалобе защиты на нелепость приговора прокуратура противопоставила свой протест, в котором утверждала, что суд безосновательно отверг их доказательства по всем десяти эпизодам обвинения, - уж четыре-то эпизода из десяти они считали железно доказанными. Прошу запомнить: четыре из десяти - это нам вскоре пригодится.
В ноябре 2000 года жалоба защиты и протест военной прокуратуры рассматривались в Военной коллегии Верховного суда. Это была вторая наша встреча с высшим военным правосудием. Первая произошла по окончании следствия, когда мы пытались добиться изменения для Пасько меры пресечения.
На этих двух заседаниях, и первом - открытом, и втором - за закрытыми дверями, мы наглядно убедились, что гласность у нас в военных судах абсолютная, а слышимость - избирательная. Дважды дав всем представителям защиты высказать все свои доводы, судьи дважды остались к ним глухи. Слышали они лишь трели прокуроров. В первом решении доводы защиты вообще не были рассмотрены. А что касается второго, ноябрьского, то тут уже пахнет не плохим ведомственным слухом, а откровенной предвзятостью. Я цитирую юридическое заключение заведующей кафедрой уголовно-процессуального права МГЮА, заслуженного деятеля науки, профессора П. А. Лупинской:
"Ко мне обратился общественный защитник Пасько Г.М., президент Фонда защиты гласности Симонов А.К. с вопросом: может ли считаться законным положение, при котором в кассационном протесте на приговор суда государственные обвинители возражают против некоторых эпизодов обвинения, а суд, выходя за пределы протеста, выражает свое убеждение в недоказанности и необоснованности всего приговора..." <...>
"Приговором военного суда Тихоокеанского флота от 20.07.99 Пасько Г.М. осужден по ч. 1 ст. 285 УК РФ, при этом суд не счел доказанным ни один из десяти эпизодов шпионской деятельности, фигурировавших в обвинительном заключении, и переквалифицировал его действия на злоупотребление должностными полномочиями".
<...> Следовательно, предметом рассмотрения и решения дела в кассационной инстанции могли быть только четыре эпизода деятельности осужденного, о которых ставился вопрос в кассационном протесте государственных обвинителей..."
Далее идут ссылки на нарушенные таким решением статьи Конституции, Уголовно-процессуального кодекса, постановления пленума Верховного суда и Конституционного суда Российской Федерации.
<...> "Фактически принятое судом решение, которое выходит за рамки протеста прокурора, означает, что Военная коллегия взяла на себя функции обвинения, обязав суд первой инстанции доследовать дело в судебном заседании с тем, чтобы суд имел возможность вернуться к первоначальной, предложенной следствием, квалификации. Иное не следует из предложения кассационной инстанции, указавшей, какие именно следственные действия нужно произвести суду при новом рассмотрении дела".
То есть мало того, что, похлопав по плечу неудачливых коллег, дескать, не сумели ни доказать, ни обвинить - с кем не бывает, даем вам карт-бланш на вторую попытку; кассационная инстанция - Военная коллегия Верховного суда - еще и шпаргалку сочинила для младших по званию. Это - по-футбольному - свисток в пользу провинившихся.
И опять невольно напрашивается вопрос: ошибка или ведомственная предвзятость?
Но есть, есть Божий суд, наперсники разврата... Увы, это - по Лермонтову, а по-нашему - управы на это определение не нашлось, хотя и жалоба, и заключение были переданы тем двоим небожителям, кто только и имел право вынести протест по поводу столь сомнительного решения. Председатель Военной коллегии Петухов Н. А. делать это отказался. Председатель Верховного суда В.М. Лебедев сделал все, чтобы не принять ни адвокатов, ни это юридическое заключение, устранился - умыл руки.
Итак, в первых числах июня 2001 года, четыре года спустя после ареста Пасько, все начнется сызнова. Что за это время успел еще "нарисовать" Егоркин, мы скоро узнаем. Кстати, Пастухов отказался от вынесения протеста, знаете, почему? Потому что он уверен, что Пасько - шпион, просто доказательств тому в деле нет. Ну и куда после этого деваться младшему по званию военному судье Д. В. Кувшинникову, который сменил в судейском кресле подполковника Савушкина? Впрочем, насколько я знаю, и Савушкина в звании за это время повысили. Видимо, за верность долгу...
А как же с частным определением в отношении следователей ФСБ? Вот еще несколько цитат:
"Просим провести проверку и принять решения в порядке ст. 109 УПК РСФСР по фактам фальсификации доказательств по уголовному делу капитана второго ранга Пасько Г.М...."
(Из заявления А.Симонова и Н.Нима в адрес военного прокурора ТОФ генерал-майора юстиции Сучкова В.Н. 19 апреля 2001 г.).
"В соответствии с ч. 3 ст. 217 УПК РСФСР представляю на Ваше разрешение заявление Симонова А.К. и Нима Н. (Ефремова Н.А.) с просьбой сообщить о принятых мерах по частному определению..."
Это из бумаги Сучкова В.Н. в адрес председателя Тихоокеанского флотского военного суда генерал-майора юстиции Волкова С.М. 28 марта 2001 г.
"Направляю адресованное Вам заявление гр. Симонова А.К. и Ефремова Н.А., поскольку решение поставленных в этом заявлении вопросов в компетенцию суда не входит.
Одновременно прошу сообщить о мерах, принятых в связи с частным... (и т.д.), направленным в Ваш адрес 22 июля 1999 года за исх. ╧ 1023.
Председатель Тихоокеанского и т.д.
генерал-майор Волков С.М.
3 апреля 2001 г.".
"Начальником УФСБ РФ по ТОФ по результатам проведенного расследования в возбуждении уголовного дела в отношении Доровских В.В. и Егоркина А.Н. отказано на основании ст. 5 ч. 1 п. 2 УПК РСФСР и последний привлечен к дисциплинарной ответственности.
По сообщению начальника УФСБ РФ по ТОФ Егоркину А.Н. объявлен строгий выговор".
Из письма старшего помощника военного прокурора Тихоокеанского флота полковника юстиции Кондакова А.Ф. президенту ФЗГ Симонову А.К. и главному редактору журнала "Досье на цензуру" Науму Ниму 9 апреля 2001 г.
Обратите внимание, какой железный порядок в работе с письмами и заявлениями: все в законные сроки, четко, по-военному, со своевременной присылкой копий заявителям. Единственное упущение: забыл военный прокурор сообщить, когда же произошло это историческое событие - вынесение строгого выговора Егоркину. Если до нашего заявления, то как он со свежим-то взысканием за тяжкие упущения по службе получил повышение в должности и в чине, а если в результате заявления, то как же глубоко увязла военная юстиция, что к исполнению судебных решений ее надо толкать посторонним гражданским лицам, подпирая плечом, как фронтовую полуторку!
4 июня процесс Григория Пасько начнется заново и отнюдь не с чистого листа. Процесс снова будет закрытым, хотя все материалы предыдущего уже стали достоянием гласности. Для чего все это? Чтобы егоркиным дать еще один шанс? Реабилитировать запутавшуюся во лжи военную прокуратуру? Продемонстрировать лишний раз превосходство погон над законами? Или для того, чтобы ценою еще одной человеческой судьбы убедить, наконец, общественность, что и ФСБ, и Военная прокуратура, и Военный суд нуждаются в неусыпном, тщательном гражданском контроле во имя равенства всех граждан перед законом, провозглашенного Конституцией? Только после абсолютно справедливого, непредвзятого решения по делу Григория Пасько можно будет надеяться, что все разговоры о необходимости судебной реформы действительно имеют в виду правосудие, а не просто повышение чинов и зарплат деятелям юстиции и правопорядка.
Алексей Симонов