Пресс-конференция в Национальном институте прессы. 19 июля 2000 г.
ДЕЛО МОИСЕЕВА: ПРЕСТУПЛЕНИЕ, КОТОРОГО ОН НЕ СОВЕРШАЛ
Ведущая Н.А.Яковлева, участники: А.Ю.Яблоков (Московская городская коллегия адвокатов), К.Л.Костромина, Е.В.Ихлов (Движение "За права человека"); присутствует Н.М.Денисова (жена В.И.Моисеева), В.А.Сутягин
Яблоков А.Ю.: Дамы и господа! Я адвокат Московской городской коллегии адвокатов. Вступил в дело 16 декабря 1999 г., то есть с момента оглашения приговора по делу Моисеева Валентина Ивановича
На стадии предварительного следствия и во время слушания в Московском городском суде по делу работал адвокат Гервис Юрий Петрович. Он должен был присутствовать сегодня, но по не зависящим от него причинам (он был вызван в Московский областной суд) не смог прийти и, надеемся, подойдет позже.
Моисеев В.И. был задержан 3 июля 1998 г. у себя дома. Ранее был задержан корейский гражданин Чо Сон У, советник посольства Республики Корея, по подозрению в том, что у него находились шпионские материалы, которые он получил от Моисеева В.И.. В действительности у него не было никаких документов. Был доклад, с которым Моисеев выступил на научном семинаре в институте - открытый, публичный доклад. Государственных тайн или каких-либо сведений, которые можно было бы использовать в ущерб безопасности нашего государства, в этом докладе не содержалось.
Сразу после задержания Моисеев был помещен в следственный изолятор "Лефортово", где с 4 по 6 июля он содержался как задержанный по подозрению в совершении преступления. Затем без предъявления обвинения по ст.90 УПК его продолжали содержать в изоляторе, после чего предъявили ему обвинение в совершении преступления в соответствии со ст. 275 УК РФ, то есть в государственной измене.
Ему вменялось, что в период 1992-1994 гг. он дал согласие на сотрудничество с Агентством по планированию национальной безопасности Республики Корея, собирал по заданию этой разведслужбы сведения, содержащие государственную тайну, которые ему были доступны по роду деятельности в Министерстве иностранных дел и передавал их, за что получал вознаграждение в размере 500 долларов ежемесячно, чем нанес ущерб внешней безопасности нашего государства. Вот состав преступления, предусмотренный ст.275 УК РФ.
На предварительном следствии и в суде эти голословные обвинения в том, что он осуществлял сбор информации, передавал информацию, ничем подтверждены не были. В обвинительном заключении сказано, что начиная с 1996 г. за Моисеевым осуществлялось негласное наружное наблюдение и якобы было зафиксировано около 80 встреч с корейским дипломатом и передачи ему секретных документов и сведений. Однако состав этого преступления требует, чтобы были конкретные доказательства этого преступления.
Кроме как сводками наружного наблюдения о том, что происходили встречи с Чо Сон У, ничем иным "шпионская" деятельность Моисеева не доказана. То, что вменялось Моисееву в вину ничем конкретно не доказано. Единственным доказательством того,что вообще что-то было передано, оказался открытый научный доклад, по поводу которого эксперты пришли к выводу, что он не содержит сведений, составляющих государственную тайну.
Теперь я хотел бы перейти к доказательствам по этому делу. В период 1992-1994 гг., когда, по словам ФСБ, Моисеев был завербован, никаких доказательств, что производилась вербовка, что Моисеев вызывался в полицию, что он встречался с Чо Сон У, что он совершал противоправные действия в этот период по делу не добыто. Даже в приговоре суда об этом не говорится.
Доказательства начинают приводиться в период 1994-1996 гг. Их можно подразделить на три основные раздела: это свидетельские показания сотрудников Министерства иностранных дел, сотрудников ФСБ.
Свидетельские показания сотрудников МИДа фактически оправдывают Моисеева. Их них следует, что сведения, которые вменялись в вину Моисееву, не составляют государственной тайны. Они свободно обсуждались на брифингах, в рабочих встречах с другими дипломатами. Более того, МИДом эти сведения по запросу ФСБ были направлены открытой несекретной почтой. Как только они попали в органы предварительного следствия, их засекретили.
Другую группу свидетелей составляют сотрудники ФСБ. Свидетелями их назвать очень трудно. Это люди, которые осуществляли разработку, наблюдение, осуществляли перевод, участвовали в задержании Моисеева, обысках, были свидетелями в ходе предварительного следствия, а затем их сделали основными свидетелями в суде. Таким свидетелям нельзя доверять, поскольку они явно заинтересованы в исходе дела.
Третью часть доказательств по этому делу составляют различного рода "документы". Те, которые, по мнению следствия, содержат государственную тайну и были выданы Моисеевым, которые якобы были получены оперативным путем и подтверждают вину Моисеева. Ни в суд, ни на следствии не были представлены подлинники этих "документов". Сотрудниками ФСБ они были перемонтированы. Не проводилась экспертиза подлинности этих документов. В суд была представлена такая плохая копия, что он был вынужден запросить новую, которая оказалась такого же плохого качества. Были следы от закрывания частей текста, следы от ксерокопирования. Сотрудники ФСБ подтвердили, что они действительно кое-какие части текста удалили, поскольку они, по их мнению, не касались Моисеева. Вот такие перемонтированные "документы" были представлены в суд в качестве доказательства и их Московский городской суд положил в основу приговора.
Консолидированное мнение защиты заключается в том, что эти документы не могут быть признаны допустимыми доказательствами. На их основе невозможно строить приговор. Эти доказательства недопустимы, поскольку ни в ходе предварительного следствия, ни суда не представилось возможным проверить их подлинность.
Другие документы о том, что Моисеев осуществлял встречи, "вел свободный образ жизни", не доказывают его противоправной деятельности. Он был дипломатом. Это его обязанность - встречаться с дипломатами, выяснять их позиции, обмениваться мнениями.
Моисеев не скрывал своего общения с Чо Сон У. Когда в 1996 г. в МИД проводилась встреча с сотрудниками ФСБ, он не скрыл этого и от них. Он продолжал свое общение, поскольку никто ему не сказал, что Чо Сон У является сотрудником АПНБ. Такой информации в МИД не было, такой информации ФСБ в МИД не направляла.
В суде об этом говорили свидетели - сотрудники МИД. Они подтвердили, что сведения о принадлежности Чо Сон У к корейским спецслужбам у них не было. Его воспринимали как дипломата, с которым по долгу службы Моисеев должен был поддерживать контакты.
Я должен сказать, что нет допустимых, весомых доказательств, которые бы подтверждали факт вербовки, сбора, передачи Моисеевым документов и сведений, что он получал за это денежные суммы, и самое главное - нет доказательств того, что сведения, которые якобы переданы Моисеевы, нанесли ущерб безопасности нашей страны.
СТ.275 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за шпионскую деятельность только в том случае, если она реально причинила ущерб внешней безопасности страны.
Как на предварительном следствии, так и в суде проводились экспертизы по определению секретности тех сведений, которые вменены в вину Моисееву. Ему вменялось, что он якобы передал 150 сведений. В конечном итоге осталось три документа и пять сведений, которые якобы составляют государственную тайну.
При написании кассационной жалобы я тщательно изучил эти заключения экспертов. Должен сказать, что их доводы крайне неубедительны. ФСБ наступила на те же грабли, на которые наступала ранее по делам Никитина и Пасько. Опять забыли, что при определении степени секретности, в соответствии с Конституцией, надо опираться на Закон о гостайне, но никак не перечень. У нас существует Закон о государственной тайне 1993 года. И именно на него должны были ссылаться эксперты. Перечней много. Это перечни 1989 г., и 1992, и 1993, и 1996. Самый тяжелый перечень и самые тяжкие последствия предусмотрены перечнем 1996 г. Так вот эксперты применили именно этот перечень. Это противоречит принципу, что применяется тот закон, который действует во время совершения преступления. Надо было применять Закон о государственной тайне 1993 года. Ссылки на этот закон в заключении экспертов нет, идет ссылка только на перечень 1996 года. Уже по этому основанию практика Верховного Суда по делам Никитина и Пасько показала, что он признает это неправильным.
Экспертиза проведена ведомственными экспертами. Они ссылаются на перечни и приказы своего ведомства. Именно поэтому адвокат Гервис Ю.П. ходатайствовал перед судом о проведении экспертизы в Межведомственной комиссии по охране гостайны при Президенте РФ. Судом это ходатайство было отклонено. Суд таким образом упустил возможность установления истины по этому делу.
Было допущено много процессуальных нарушений. Например, эксперта не предупреждают об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, не отбирают у него подписку, что он предупрежден об этом. Допущены были неоговоренные зачеркивания и исправления в заключении экспертизы. Доходит до того, что исследовательская часть экспертизы противоречит выводам. В исследовательской части пишется о том, что эти сведения оглашались на брифингах, появлялись в открытой печати, а в результативной части говорится, что эти сведения составляют государственную тайну и их запрещено распространять. На таких заключениях экспертов нельзя строить обвинительный приговор.
С чисто логической точки зрения хотел бы обратить внимание присутствующих на такое обстоятельство: ведь Моисеев действительно был государственным чиновником высокого ранга и действительно имел доступ к государственным секретам и тайнам. Список документов, сов.секретных и секретных, с которыми Моисеев знакомился по роду своей деятельности, содержит около 160 наименований. Но ни одно сведение из этого списка не попало в тот перечень, который Моисеев якобы передал южнокорейской разведке.
Е.В.Ихлов (Движение "За права человека"): Мы взяли дело Моисеева на контроль, так же как и дело И.Сутягина, который был арестован по той же статье.
Уважаемые господа! Я противник нагнетания параноидальных настроений. Вот смотрите: дело Моисеева, дело Сутягина, одна статья, абсолютно шаткая база
Мы все знаем, что такое Московский городской суд. Это уже притча по языцех. Абсолютно вольное обращение с буквой закона, а про дух закона я вообще не говорю. Представляя наше Движение в Мосгорсуде, я мог убедиться, насколько отстраненно там относятся к закону. Я все же надеюсь, что Верховный Суд, который показал себя более объективным, с этим делом разберется и отменит очередное решение "Мосгорштампа", как называют Мосгорсуд.
Дело не в том, что достаточно высокопоставленному дипломату сшили статью, а потом сшили статью достаточно высокопоставленному ученому, занимающемуся проблемой ядерных вооружений.
Речь идет о том, что прослеживается определенная тенденция. Очевидно, что определенное ведомство процессы, происходящие в стране в последнее время, восприняло как отмашку: можно снова сажать.
Совершенно ясно, что высокопоставленный дипломат должен общаться с другими дипломатами. Он не может только читать вслух речи господина министра иностранных дел или обмениваться заявлениями пресс-службы Смоленской площади.
Мы понимаем, насколько серьезной структурой является Институт США и Канады, насколько серьезно там относятся к защите тайн. Сутягин пишет главу в сборник о ядерных вооружениях. Полтора года назад он выходит. И это считается разглашением гостайны.
У меня такое ощущение, что обществу указывают достаточно громко: стоять! бояться! Все наследие открытости нашей страны, которому лет десять, завершается. Дипломаты и ученые, бойтесь! Заграница - это чревато! Крупные собственники, бойтесь!
Выйдя из камеры, В.А.Гусинский сказал: следом передергают остальных. И мы увидели, что тех, кто подписал письмо в его защиту, стали дергать по очереди. Вы же понимаете: обнаглел народ, снова стали писать коллективные письма в чью-то защиту. 20 лет тому назад эту проблему решали просто: написали письмо в защиту диссидента уважаемые, авторитетные люди - и стали их дергать, кого на допросы, кого в дирекцию, кого в партком.
С моей точки зрения вся наша беда в том, что при Советском Союзе государство было невменяемым. Оно было невменяемым потому, что ставило невменяемые цели, типа мировой революции, борьбы за мировое господство, и невменяемые цели внутри страны. От этого действительно немного осталось. Но стремление остатков вот этой государственности взять реванш приводит к тому, что этой невменяемости становится все больше. Одним из проявлений этого является стремление организовывать показательные процессы. Идут по знаковым фигурам. Мы же все понимаем, что достаточно тронуть несколько знаковых фигур, достаточно одного журналиста взорвать, другому всучить неизвестно где сляпанный паспорт - остальные будут уже бочком. Одного миллионера посадить на три дня. Остальные сделают стойку. И т.д Одного дипломата, одного американиста. И дальше возникает паника
Именно это заставило нас - Движение "За права человека" - отнестись к этим процессам именно как к симптому невменяемости государства. Я не хочу говорить: репрессивного, авторитарного и т.д Главное заключается в том, чтобы фабриковать дела против знаковых фигур, аккуратно выбирая сектора обстрела.
Костромина К.Л. (Центр содействия международной защите): Наш руководитель Москаленко К.А. вступила в это дело в качестве адвоката на стадии кассационного обжалования. Ею была составлена кассационная жалоба, но она была несколько специфичной, потому что рассматривала нарушения не внутреннего законодательства, а нарушение Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод. Наш Центр - это общественная организация, которая занимается составлением обращений российских граждан в Европейский Суд.
Знакомясь с материалами дела, К.А.Москаленко сделала вывод о том, что можно говорить о нарушении Европейской конвенции, о нарушении ст.3 (эта статья подразумевает защиту от пыток и другого унижающего человеческое достоинство обращения и наказания). Можно также говорить о нарушении в отношении Моисеева права, гарантированного ст.5 Конвенции. Это право на свободу и неприкосновенность. Можно говорить о нарушении ст.6 Конвенции, которая подразумевает право на справедливый суд. Там есть несколько аспектов справедливости суда, в том числе беспристрастный суд, независимый суд, право на разумные сроки рассмотрения. То, что говорил адвокат, что в основу обвинения были положены недопустимые доказательства, это также является нарушением права на справедливый суд. Эти нарушения нашли отражение в жалобе К.А.Москаленко, текст которой можно найти на сайте www.index.org.ru.
Н.М.Денисова (жена В.Моисеева): В нашем деле произошел подлог. Во время обыска из дома были изъяты накопления в размере 4600 с небольшим долларов США, которые были упакованы в конверт. В протоколе обыска у нас записано, что изъяты доллары США в таком-то количестве. Позднее "выяснилось", что эти доллары оказались расфасованными в конверты с маркировкой посольства Республики Корея. Эти конверты у нас не изымались. Понятые в суде показали, что эти конверты не изымались. Но в приговоре существует указание на то, что доллары находились в конвертах с указанной маркировкой. И это служит доказательством того, что они получены за шпионскую деятельность.
Вот то, что Анатолий Юрьевич называет документами. На мой непросвещенный взгляд, я бы это документами не назвала, потому что это ксерокопии, как уже сказано, перемонтированные, без начала, без конца То есть, грубо говоря, это вульгарная анонимка. Происхождение ее неизвестно. И вот на основе таких "документов" строится уголовное дело, предъявляется обвинение.
Вопрос (Интерфакс): Когда вынесен приговор и к чему приговорен Моисеев?
Яблоков А.Ю.: 16 декабря 1999 г.. Приговорен к 12 годам лишения свободы с конфискацией имущества.
Вопрос: Господин Моисеев, приходя на работу в МИД, давал подписку о неразглашении? И второй вопрос: Кто подписывал протокол? Кореец что-нибудь подписывал?
Яблоков А.Ю.: Обыск и изъятие проводились без адвоката. Понятые были. Но понятые не те, которые бывают обычно (как правило, это соседи). Понятых сотрудники ФСБ привезли с собой.
Что касается подписки о неразглашении. Действительно, когда Валентин Иванович поступал на работу в МИД, он давал подписку о неразглашении. Он давал подписку и поступал на службу в МИД СССР. В 1992 г. с распадом СССР всех уволили, в том числе уволили и Моисеева. Таким образом все обязательства перед государством СССР прекращены и закончены. Потом он был принят на работу в МИД Российской Федерации, где никаких подписок о неразглашении он не давал.
В.Гефтер (Институт прав человека): Чьи подписи, помимо понятых, стоят еще под протоколом обыска - членов семьи? На суде все эти подписавшие показывают, что этих конвертов не было?
Яблоков А.Ю.: В протоколе обыска прямо записано, что этих конвертов не было. Суд вызвал понятых и от них услышал, что этих конвертов не было. А в приговоре это уже звучит так, что вся сумма разложена по 7 конвертам.
В.Гефтер: И еще вопрос касаемо этих анонимок. Это что, документы, инкриминированные как переданные южнокорейской стороне? Чему они являются доказательством?
Яблоков А.Ю.: Это два документа, которые якобы были добыты оперативниками. И в них содержались сведения о том, что Моисеев якобы занимался шпионской деятельностью, и приводился перечень документов, которые он якобы передал.
Для того, чтобы доказать, что эти документы принадлежали корейскому посольству в Москве, надо было провести экспертизу. Должны быть какие-то отправные данные на самих документах. И чтобы они хотя бы подлинно выглядели, а не были перемонтированы.
Вопрос ("Голос Америки"): Какой области касались сведения в этом публичном докладе?
Н.Денисова: Позвольте, я скажу, поскольку печатала его. Это был доклад "Политика России на Корейском полуострове", сделанный на совместном российско-южнокорейском семинаре в ИМЭПИ. На нем присутствовали ученые с нашей стороны и представители южнокорейского министерства объединения. Там он был зачитан публично. Потом, как правило, такие работы переводятся и издаются.
Поскольку муж активно занимался научной деятельностью, то он часто принимал участие в подобных семинарах, и не только с южнокорейской стороной.
В.Гефтер: А вообще южнокорейская сторона как- то реагировала на следствие и суд? Присутствовала каким-то образом в деле?
Яблоков А.Ю.: Южнокорейский дипломат был задержан, приведен в приемную ФСБ. Его допросили без консула, без представителя МИДа, без представителя посольства. Получили от него объяснение, провели его личный обыск, изъяли у него доклад. То есть грубейшее нарушение. Это вот объяснение приобщено к делу. Его тоже не проверяли, оно явно получено с нарушением закона.