Пресс-конференция "Шпиономания нового времени" (Институт развития прессы)

На пресс-конференции присутствуют депутат Государственной Думы Сергей Адамович Ковалев, президент Фонда защиты гласности Алексей Кириллович Симонов, адвокаты Валентина Моисеева: Юрий Петрович Гервис, Анатолий Юрьевич Яблоков, Ксения Львовна Костромина, а также адвокаты Игоря Сутягина: Анна Эдвардовна Ставицкая и Герман Юрьевич Гаврюнин.

Слово предоставляется президенту Фонда защиты гласности Алексею Кирилловичу Симонову:

Наша пресс-конференция посвящена теме, которая становится почти что вечной. У меня лично уже такое ощущение, что у нас происходит один нескончаемый шпионский процесс, который двигается по стране, меняя людей, как перчатки, меняя города и обличье. Двинулся он с Запада, потом перешел на Восток, а в промежутке осталась Москва, в которой все еще более невнятно, чем на самых окраинах.

Все мы знаем, что и дело Моисеева, и дело Сутягина стоят совершенно отчетливо в ряду, в который входят и дело Никитина, и дело Пасько, и дело Сойфера, и многие другие дела, которые, может быть, не обрели такой скандальной оболочки. Но тем не менее тенденция отчетлива: у нас в стране возникает совершенно отчетливо шпиономания.

К сожалению, средства массовой информации, которые освещают эти дела, очень часто освещают их с позиции, мягко говоря, одной из сторон, потому что сведения получают из рук следствия или из рук PR-агентств, которые к этому следствию так или иначе привязаны. Поэтому достаточно внятного громкого и четкого ответа такого рода информация не имеет. Это одна из причин, по которой мы проводим нашу сегодняшнюю пресс-конференцию и, безусловно, та причина, по которой я лично в ней сегодня участвую, поскольку, как вы знаете, Фонд защиты гласности всячески старается способствовать объективности освещения того, что происходит.

11 июля во Владивостоке начался процесс по делу Григория Пасько. Процесс начался очень тихо, спокойно. Идет вроде бы как по накатанной колее. Однако то, что он идет, и то, что обвинение Пасько предъявлено в том же объеме, в каком оно было ему предъявлено два с лишним года тому назад, на первом суде, свидетельствует о том, что мы, к сожалению, в правовой сфере никуда не сдвинулись. Ибо даже военная коллегия Верховного Суда, рассматривавшая протест, приняла совершенно беспрецедентное и неправомочное решение о возвращении дела в суд по всем десяти эпизодам обвинениям Пасько, хотя прокуратура сняла возражения по шести из десяти эпизодов обвинения. И в принципе новым составом суда могли рассматриваться только четыре эпизода.

К сожалению, Верховный Суд в лице председателя Верховного Суда и Военная коллегия не нашли мужества вынести по этому делу протест и дело опять слушается с самого начала.

Но это на фоне того, что вы сейчас услышите о деле Моисеева, это, на мой взгляд, некий "апофеоз порядка" и разумности и даже логичности.

Я меньше знаком с делами Игоря Сутягина и Валентина Моисеева. Однако могу сказать, что по моим личным впечатлениям, дело Сутягина начиналось как чистая провокация. Его жена, которой мы позвонили сразу после того, как он был задержан, боялась говорить, поскольку ей было сказано, что общение с прессой или с его товарищами, вынесение этого сора из ее избы может повредить ее мужу в дальнейшем.

Работа идет на все тех же старых принципах: максимально ограничить информацию от обвиняемых и максимально расширять информацию от обвиняющих. Этот принцип, к сожалению, никем не отменен, его полностью берут на вооружение те, кто нам сегодня оппонирует, а подробности этих дел сейчас вам будут доложены.

Хочу только обратить ваше внимание, что за исключением дела Моисеева, большая часть других дел напрямую связана с экологией. Думаю, что в связи с недавно подписанным Президентом законом о ввозе радиоактивных отходов такого рода дела будут еще больше усиливаться, поскольку сейчас надо будет делать еще более секретными, более закрытыми данные по ввозу радиоактивных отходов, которые, как естественно свидетельствуют независимые экспертизы, угрожают жизни и здоровью граждан, и как свидетельствуют ведомственные экспертизы, этой жизни не угрожают.

Странная жизнь у наших граждан, у которых, по мнению одних квалифицированных специалистов, имеется серьезная опасность для их жизни, а по мнению других, не менее квалифицированных специалистов, никакой опасности для их жизни не имеется.

Странная штука! У меня такое ощущение, что этих специалистов воспитывают в разных учебных заведениях и они по-разному представляют себе человеческий организм.

Еще есть одна деталь, общая для всех, с которой мы так или иначе будем сталкиваться: она есть и в деле Пасько, и в деле Моисеева, и в деле Сутягина. К сожалению, у нас нет возможности апеллировать к серьезному экспертному мнению. Так называемые межведомственные комиссии, которые якобы хранят нейтралитет, на самом деле работают практически всегда на следствие и постоянно подтверждают секретность всего, чего угодно, просто потому что даже внутри разных ведомств существуют разные специалисты, которые считают секретность главным условием своего существования, существования своих ведомств. И в этой своей любви к секретности готовы задушить любого человека, который на эту секретность покусится.

Практически сейчас в процессе Пасько мы попытались отказаться от межведомственной экспертизы и попытаться ведомственную экспертизу разбить на месте в судебном процессе, потому что положиться на эту межведомственную экспертизу практически нельзя. Некоторый опыт, который у нас уже имеется, говорит, что межведомственная экспертиза, внешне считающаяся объективной, может загубить дело в еще большей степени, чем любая ведомственная, в которой при наличии мозгов и знаний, все-таки можно разобраться.

Ситуация крайне тревожная.

Ю.П.Гервис: К сожалению, у нас был недавно трагический юбилей: более трех лет Валентин Иванович содержится в следственном изоляторе "Лефортово", более трех лет я представляю интересы Валентина Ивановича в суде. Слава богу, сейчас мне помогают не только мои коллеги, которые находятся рядом, но и те корреспонденты, которые освещают наш процесс, что помогает нам в нашей работе, поскольку тот беспредел, который существует в деле с точки зрения процессуальной и ведомственной, не поддается никаким логическим построениям. Найти какое-то рациональное зерно в этом невозможно. Ситуация с каждым днем все более перерастает в фарс и весь уголовный процесс, который начался у нас повторно после определения Верховного Суда об отмене приговора 5 сентября прошлого года, до сих пор не завершился каким-либо решением вообще.

У нас постоянно меняются судьи, которые доходя до вынесения приговора, начинают страдать какими-то неизлечимыми болезнями, которые не позволяют им рассматривать дело до конца. С 5 сентября у нас был уже третий состав суда, который тоже не взял на себя никакого решения, ушел. Сейчас на 20 число у нас назначено слушание, и тоже не известно, пойдет ли у нас дело или опять будет повторяться та же ситуация.

Говоря о тех абсурдных вещах, которые есть в нашем деле, надо сказать, что это все тот же пресловутый двойной стандарт, который присутствует у нас во всем.

При всех великолепных заявлениях президента, которые он делает для Запада, для международного сообщества, в судебном производстве наблюдается вакханалия. Я говорю на основании моего конкретного дела в рамках Московского городского суда. Если до прихода нового председателя суда для оправдания того поражения, которое существует при рассмотрении нашего дела, все-таки предпринимались какие-то попытки придать этому процессу видимую законность, выносились определения председательствующим в суде, то сейчас просто дело тасуется, как колода карт, передается без каких-либо законных оснований от одного судьи другому, без объяснения причин, оснований и законов. Просто: судья занята в другом процессе, она не может больше продолжать рассматривать это дело. Большей глупости представить невозможно. Как это судья приступила к рассмотрению другого уголовного дела, не закончив рассмотрение данного? Не доведя его до конца? Эта ситуация не может вызывать ничего кроме, как отторжение того, что происходит в суде.

В каком виде все будет выражаться в дальнейшем и к чему мы придем - неизвестно. Дело в том, что мой подзащитный более трех лет находится в режиме строгой изоляции. Когда будет принято решение по нашему уголовному делу, сказать сейчас не может никто и нельзя даже представить какие-то перспективы.

Все попытки защиты и обращения правозащитных организаций, депутатов Государственной Думы, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации с просьбой изменить меру пресечения отклоняются без каких-либо мотиваций, на основании того, что, мол, человек сидит и он должен сидеть. Смысла с юридической точки зрения, с какой-то чекистской, фсбешной точки зрения, еще с какой-нибудь содержать человека в тюрьме нет. Он никуда не скроется, никуда не убежит. Человека содержат под стражей, содержат невиновного человека, поскольку судом вина его не установлена. Когда она будет и будет ли установлена вообще - неизвестно.

С моей точки зрения, все делается для того, чтобы как можно дольше затянуть процесс, поскольку реального приговора по нашему уголовному делу, который был бы законным, вынести невозможно. Все те доказательства, которые в нем имеются, были в суде рассмотрены неоднократно, вся их незаконность была представлена защитой в суде. Заключения по степени секретности не выдерживают никакой критики. В нашем деле документы, которые опубликованы средствами массовой информации, открыты более двух лет, данные документы продолжают оставаться секретными.

У нас существует парадоксальная ситуация: наше уголовное дело, как отдельная страна, имеет свои секретные документы, которые нигде за пределами данного уголовного дела секретными не являются. Даже в тех организациях, от которых они поступили.

Все это будет продолжаться до тех пор, пока наша судебная система не возьмет на себя смелость оправдать человека и сказать, что никакой Валентин Иванович не шпион и никогда он этим не занимался. Поскольку взять на себя такую ответственность и признать, что человек незаконно привлечен к уголовной ответственности, его честное имя было опорочено, что он продолжает находиться в заключении, никто не может. Судебная система и государство продолжают делать все, чтобы узаконить это незаконное положение вещей.

У нас прибавление в нашей группе защитников - адвокат, который помогает нам в нашей нелегкой работе. Сфера его деятельности связана с тем аспектом нашего дела, что мы уже направили обращение о рассмотрении нарушений, которые есть в нашем деле, в Европейский Суд по правам человека.

К.Л.Костромина: Дело в том, что из сказанного моим коллегой можно сделать вывод о том, что суд в лице Московского городского суда уклоняется от вынесения какого-либо решения по делу Валентина Ивановича Моисеева, уклоняется от отправления правосудия как такового. В соответствии со ст.6 Европейской Конвенции каждый человек, которому предъявлено уголовное обвинение, имеет право на рассмотрение его дела независимым беспристрастным судом, созданным на основании закона. В данном деле такого рассмотрения пока не происходит. Кроме того, есть еще много оснований говорить о нарушениях, которые были допущены в отношении В.Моисеева - о нарушении его права, гарантированного Европейской Конвенцией.

Пока не могу сказать, будем ли мы говорить об этих нарушениях после вынесения приговора или нет, потому что в любом случае до обращения в Европейский Суд суд любой суверенной страны - члены Совета Европы, в данном случае Российской Федерации - имеет возможность отреагировать на все нарушения, которые уже были допущены и не допустить новых нарушений.

На данный момент есть основания говорить о наличии таких нарушений, а что будет после - сказать трудно. Но уже сейчас можно говорить о таких нарушениях, которые не могут быть устранены после рассмотрения этого дела судом. О них было уже сообщено Европейскому Суду.

По крайней мере, можно говорить о незаконном аресте. Это одно из так называемых рутинных нарушений, которые присутствуют практически по каждому первому уголовному делу, которое возбуждается в Российской Федерации. Были допущены некие процессуальные нарушения, которые дают основания говорить о незаконном аресте, о незаконном содержании под стражей, то есть о нарушении ст.5 Конвенции. Есть основания говорить о нарушении ст.3 Конвенции - о запрещении пыток и другого унижающего достоинство обращения и наказания. Один из журналистов мне задал вопрос: А что, его пытали? Так вот, такая ситуация в принципе может быть рассмотрена как пытка, когда человек в течение трех лет не может получить решения по своему уголовному делу. Его в который раз привезли в Московский городской суд, он, естественно, готовился к судебному разбирательству, его дело наконец-то начнет рассматриваться. А его поднимают в зал суда для того, чтобы сообщить, что дело откладывается на другой день.

А.Ю.Яблоков: Мои коллеги уже говорили о том, что по делу Моисеева невозможно вынести обвинительный приговор. Хотел бы, не вдаваясь во многие детали, проиллюстрировать это следующим обстоятельством. Как известно, 25 июля 2000 года Верховный Суд вынес Определение, которым отменил приговор Московского городского суда, признавшего Моисеева виновным в совершении преступления, предусмотренного ст.275 УК Российской Федерации. В Определении было сказано следующее, что поскольку не было перечня сведений, составляющих гостайну, определенного федеральным законом, до 6 октября 1997 года, то все деяния, которые вменялись в вину до этой даты, невозможно признавать преступлениями.

Если анализировать все, что вменялось в вину Моисееву, то из обвинительного заключения следует, что Моисееву вменялась передача трех документов и пяти сведений, составляющих государственную тайну. После 6 октября 1997 года ни одного документа, которые были вменены в вину Моисееву, не передавались. Если исходить даже формально из Определения Верховного Суда, то в действиях Моисеева нет состава преступления. Можно было дальше дело не исследовать и не доказывать, что те документы, сведения, показания, на которые ссылается ФСБ, это фальсификация, или не имеет отношения к делу, или не доказывает вины Моисеева в совершении преступления. Поэтому полностью согласен с моими коллегами: нет реальной возможности вынести обвинительный приговор по этому делу. Почему же тогда Мосгорсуд уже пятым составом суда (нужно считать и судью Кузнецову, которая вынесла обвинительный приговор, и судью Коваль и судью Губанову, а сейчас у нас новый председательствующий судья Медведев по этому делу, но это еще не факт, что он будет рассматривать дело от начала и до конца) пытается рассматривать это дело? Считаю, что налицо ситуация, когда руководство Мосгорсуда ищет слабое звено в судейской цепи, того человека, который после Кузнецовой вновь вынесет обвинительный приговор, в надежде на то, что раз нашлась Кузнецова, то найдется и другой человек. Иного объяснения сложившейся ситуации найти просто невозможно. Если находиться в рамках закона, Конституции Российской Федерации (часть 1 статьи 47), которая говорит, что каждый имеет право на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых дело относится, ст.241 УПК РСФСР о неизменности состава суда при рассмотрении дела, то они прямо предписывают заслушать дело от начала до конца неизменным составом суда и вынести приговор. Всего это мы не видим в Мосгорсуде. Замена судей осуществляется на заключительной стадии - стадии вынесения приговора. Интересно, что заменили судью Губанову на стадии вынесения приговора, после того, как адвокаты выступили в прениях, заменили по причине болезни. А через неделю судья Губанова слушала другое дело. С судьей Коваль еще более непонятная ситуация - нам вообще не объяснили, почему вышел новый состав суда, почему было нарушено основное требование закона. Такие нарушения не допускаются даже в районных судах, не говоря уже о Московском городском суде. Я считаю, что здесь причина только одна: невозможность вынесения обвинительного приговора, если исходить из норм закона, и поскольку в дело вмешивается руководство Мосгорсуда - невозможность вынести оправдательный приговор.

Сколько мы в таком состоянии пробудем - наверное, пока все судьи Мсгорсуда не прослушают это дело.

А.К.Симонов: Видимо, весь состав Мосгорсуда должен пройти через это дело?

Есть вопросы по делу Моисеева к адвокатам?

Вопрос: Вы пытались обжаловать в вышестоящие инстанции действия Московского городского суда? И насколько мне известно, прежде чем обращаться в Европейский Суд по правам человека, необходимо пройти все возможные ступени судопрои зводства в отечественном суде?

Ю.П.Гервис: Все те определения, которые позволяет закон, мы обжаловали в Верховном Суде Российской Федерации. Наша предпоследняя частная жалоба на замену судьи Губановой, которую мы направили в декабре, на действия исполняющего обязанности Мосгорсуда Коржикова, была рассмотрена только в апреле и была отклонена, хотя ссылка при этом делалась на тот же закон. Было сказано: да, может заменяться председательствующий, если болеет, и замена всего состава суда правомерна. То есть вывернуто все с ног на голову.

Все наши дальнейшие заявления о большом перерыве, уход судьи Коваль мы тоже опротестовали в нашей частной жалобе, она была рассмотрена 6 июня. Нам тоже сказали, что это правомерно, нам сказали, что суд может на такое длительное время оттягивать рассмотрение дела. О том, что у нас произошло в суде 10 июля со сменой председательствующего, нами тоже подготовлена частная жалоба, которая будет направлена в Верховный Суд. Со своей стороны мы делаем все от нас зависящее, но до исполнения государством законов, которые пишутся самим государством, у нас далеко.

В квалификационную коллегию мы подавали жалобу на судью Кузнецову (ее приговор такой, что диву можно даваться). В нем не приведено никаких доказательств, не выяснен умысел, но она признает Моисеева виновным. Зачем? Ей априори было известно, что это изменник - и все. Никаких вопросов быть не может. Ей дали указание в виде обвинительного заключения, которое ФСБ предоставила - и все. Для нее никаких доводов не существует. Мы направили все наши соображения. Квалификационная коллегия ответила, что она не вмешивается в процессуальные действия судьи.

А.К.Симонов: Нельзя ли подать в квалификационную коллегию жалобу на действия Мосгорсуда?

Ю.П.Гервис: мы говорим о том, что приговор незаконный, его отменили. Значит, судья непрофессиональна. Она не знает норм уголовного, уголовно-процессуального права, она не может работать судьей.

На что нам ответили: если здесь нарушены нормы уголовно-процессуального права, то такие нарушения мы не рассматриваем. Опять подмена понятий и люди самоустраняются от решения таких вопросов. Никто не хочет принимать решения по данной ситуации, хотя она однозначная.

Трудно сказать о реальном состоянии здоровья Валентина Ивановича, поскольку мы не можем провести независимого обследования. Мы подготовили ходатайство с просьбой допустить независимых квалифицированных врачей и дать им возможность проверить состояние его здоровья. Будут ли они допущены, сказать невозможно. Реально могу сказать, что за три года он сильно похудел, страдает хроническим заболеванием и теми, которые он приобрел в месте заключения: кожные, нервное расстройство. Человек три года находится в жесткой изоляции, без достаточного свежего воздуха, без реальной медицинской помощи. Медикаменты, которыми он пользуется, передаются его родственниками.

В камере сидят два-три человека, "Лефортово" не предусматривает больше. Но даже если он будет сидеть в золотой клетке три года, это ничего не изменит. При 30-градусной жаре, у них в камере люди находятся в теплой одежде и шерстяных носках. Каменный мешок при полутораметровых стенах.

К.Л.Костромина: Одна из позиций обращения в Европейский Суд состоит в том, что Моисеев лишен доступа к суду как таковому. То есть он лишен возможности исчерпать средства внутригосударственной правовой защиты, которые безусловно, необходимо исчерпать до обращения в Европейский Суд. Таким образом, человек должен иметь возможность исчерпать эти средства в своей стране, устранить нарушения прав человека, которые были допущены по отношению к нему. Так вот, Валентин Иванович просто лишен такой возможности, потому что его дело просто отказываются рассматривать.

Если в ходе рассмотрения в суде первой инстанции эти нарушения будут устранены, то мы не будем говорить об этих нарушениях, обращаясь в Европейский Суд после вынесения приговора, если такая необходимость будет.

Жалоба в Европейском Суде уже зарегистрирована. Имелись основания говорить об уже имеющихся нарушениях. Процедура рассмотрения жалоб в Европейском Суде довольно длительная. Думаю, когда мы дойдем до рассмотрения нашей жалобы, мы будем уже иметь приговор по этому делу внутри Российской Федерации, который мы успеем обжаловать. А именно это обжалование и является необходимым для обращения в Европейский Суд.

Вопрос: Как Вы полагаете, кому был выгоден этот арест и столь долгое содержание под стражей.

ЮП.Гервис: Трудно сказать, кому это было выгодно, поскольку мы находимся с другой стороны судебного барьера. Этот вопрос мучает постоянно. Думаю, что эту ситуацию нужно рассматривать чуть шире, поскольку в ней четко отслеживается круг "пограничных столбов", которым государство метит свою территорию: экологи, журналисты, мидовский работник, научный работник. Очерчен круг лиц, которым дают по рукам за их связи с иностранными гражданами. Декларируя на словах открытость нашего общества, государство в то же время дает всем понять, что здесь нужно соблюдать какие- то установленные государственные рамки, за которые нельзя выходить, и в то же время максимально их ограничить. Кроме как цели показательной порки наше дело и все другие - не имеют. Говорить о каком-то ущербе государственным интересам, даже если, десять раз оговоримся, Пасько что-то рассказал японцам, а Валентин Иванович рассказал корейцам или Никитин - "Беллуне", невозможно. Страдают только имидж конкретного руководителя, конкретной страны как борца за свободу, борца за экологию, демократические свободы. Опять пресловутый двойной стандарт: на Запад мы говорим одно, внутри у себя делаем другое. Если мы говорим нашим гражданам, что вы наделены правами, которые определяются Конституцией, значит вы ими наделены в полном объеме, а не в каких-то отдельных вещах, которые определяются следователем ФСБ. При предъявлении обвинения следователь говорит: вы как дипломат не имели права дружить с корейским коллегой и приглашать его домой, вы в этой виноваты в первую очередь. У моего подзащитного красной чертой проходит именно эта ситуация: то, что он имел слишком дружеские отношения с иностранными дипломатами, что был слишком открытым человеком, чего наше государство не поощряет.

После задержания Моисеева сотрудниками ФСБ в МИДе распространялась неправомерная информация, собиралось совещание, где было сказано, что кроме Моисеева, есть еще пара человек, которых они будут привлекать к уголовной ответственности по тем же основаниям. Ходите и оглядывайтесь!

А.Э.Ставицкая: В отличие от дела Моисеева в деле Сутягина суд не хочет затягивать рассмотрение дела, и даже наоборот. Не знаю, в связи с чем у суда имеется такое стремление. Возможно, суду хочется как можно быстрее установить истину по этому делу и вынести оправдательный приговор. Возможно, суд хочет каким-то образом подтвердить обвинение. У защиты все же еще имеется большая надежда, что суд не может вынести обвинительный приговор на столь абсурдных обвинениях.

У меня это дело вызывает большие сомнения, считаю, что оно похоже на комедию абсурда. Единственное отличие - от него не хочется смеяться.

Абсурдность сквозит во всем - от экспертизы, которая проведена представителями научно-исследовательского центра ФСБ, которые, опираясь на контрразведывательную науку (оказывается, такая существует), дают заключение о том, что представители консалтинговой фирмы "Альтернативы и будущее", с которыми И.Сутягин общался, являются представителями разведки США. И кончая психологической экспертизой, где эксперты берут на себя смелость решать правовые вопросы и делают выводы об умысле нашего подзащитного на совершение государственной измены, что просто недопустимо.

Суть состоит в том, что нашего подзащитного обвиняют в государственной измене в форме шпионажа, который заключается в том, что Игорь Сутягин возил открытые источники западной и российской прессы и пересказывал их представителям консалтинговой фирмы. В этом ФСБ усматривает шпионаж в пользу США. Почему именно США - нам непонятно.

В деле имеется очень витиеватая экспертиза, на основании которой и строится обвинение в том, что эти люди являются представителями разведки США. Экспертным путем делать вывод о том, что тот или иной человек является представителем какой-либо разведки - абсурдно.

Это дело включает в себя два обстоятельства: первое, что Сутягин по своим моральным, нравственным и патриотическим соображениям вообще не мог совершить данного преступления, и второе, которое вытекает из этого первого, что его виновность не может быть доказана, в деле нет ни одного доказательства, подтверждающего это обвинение. Дело строится исключительно на предположениях представителей Калужского ФСБ.

Г.Ю.Гаврюнин: Обвинение абсурдно донельзя. Сутягин в течение нескольких лет собирал, читал, вырезал, хранил заметки, статьи, которые он потом использовал так, как считал возможным для себя. Не надо никому объяснять, что это не может запрещено. Сведения, которые в них имелись, никак не могут быть секретными, не могут составлять государственной тайны. Органы предварительного следствия, проведя все возможные экспертизы, пытались доказать, что сведения, переданные этой консалтинговой фирме, составляют государственную тайну.

Что касается судебного заседания, то могу сказать, что в целом судебное разбирательство идет по намеченному плану. Мы будлем продолжать делать то, что должны делать, для того, чтобы добиться оправдательного приговора.

А.К.Симонов: Сейчас в процессе фигурирует связь Джошуа Хендлера с Сутягиным?

А.Э.Ставицкая: В отношении Хендлера вынесено постановление о прекращении дела в связи с отсутствием состава преступления. Несмотря на это, Патрушев считает возможным связывать Хендлера с Сутягиным и говорить о том, что в деле имеются доказательства виновности Сутягина по связям с Хендлером.

С.А.Ковалев: В этом деле обвинение пыталось о ходатайствовать о возбуждении дела против издателей тех газет, которые подвергались анализу Сутягиным?

А.Э.Ставицкая: Неизвестно. Когда Сутягин писал ходатайства о допросе редакторов тех печатных изданий, их которых он черпал свои сведени, впоследствии почему- то признанные государственной тайной, и авторов публикаций, органы предварительного следствия отказали во всех этих ходатайствах, обосновав его тем, что сведения, которые Игорь передавал, не являются прямым цитированием этих газет.

На предварительном следствии вообще не сочли необходимым устанавливать авторов публикаций. Было заявлено множество ходатайств, но в удовлетворении всех ходатайств в этой части было отказано.

С.А.Ковалев: Насколько я понимаю, существо дел изложено подробно. Возникает вопрос: кому и зачем это нужно. Простите меня, может быть, я расссуждаю слишком примитивно. Мне представляется, что этот вопрос неуместен, поскольку ответ на него очевиден. Мы строим управляемую демократию, а управляемой демократии, как воздух нужно управляемое правосудие. Ей нужны враги - внешние и внутренние. Они готовы. Они традиционны.

Каждый из нас немножко помнит, когда этих врагов и искать не надо было: это спецслужбы Запада и содействующие им отщепенцы, вдохновляемые этим Западом.

По-моему, это прямое следствие той идеи, которая энергично и небезуспешно внушается всем гражданам нашей страны. Она тоже не новая. Состоит в том, что у общества в целом и у каждого его гражданина имеется сверхзадача, которая именуется громким словом "держава".

Государство - это мистическая сверхцель, сверхзадача, это некий идол, которого надо кормить, иногда враньем, а порой и кровью.

Сделали верхнюю палату парламента из назначенцев. Пытаются сделать учредительное собрание из назначенцев. Нужна управляемая пресса - она вот уже, она есть. То же самое проделывается и с правосудием. Слава богу, наш судейский корпус состоит из людей, отлично понимающих птичий язык власти, не нуждающихся в прямом инструктаже.

Бывают на этом пути у государства и некоторые неудачи. Вот, например, дело Никитина. Вот дело Мирзоянова и Федорова. Это неудачи спецслужб? Государственного аппарата, выполняющего идеологические задания? Я вынужден сделать грустное предположение, что это не во всем неудачи. Потому что происходит следующее: в суде, даже в нашем не самом добросовестном суде, скорее всего тебя оправдают, но ты, сука, у меня насидишься. Чтобы другим неповадно было.

СОДЕРЖАНИЕ | В начало страницы