Журнал "Досье на цензуру" |
|
| ||
Жалоба в Конституционный Суд и ходатайство в Мосгорсудо подаче жалобы в КС
24 января 2001 года Моисеевым и его адвокатами было
Суд не вынес по этому ходатайству определения, сообщив участникам процесса, что будет рассматривать этот вопрос после окончания судебного разбирательства.
В связи с тем, что главной причиной обращения с жалобой в Конституционный Суд РФ стало рассмотрение дела Моисеева составом суда, созданным в нарушение действующей Конституции РФ, считаем необходимым, в первую очередь, рассмотрение именно жалобы в Конституционный Суд РФ.
В соответствии со ст. 46 и частью 1 статьи 47 Конституции РФ, ст. 103 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" ╧ 1- ФКЗ от 21 июля 1994г., прошу срочно направить нашу жалобу и прилагаемые к ней документы в Конституционный Суд РФ, приостановив судебное разбирательство уголовного дела Моисеева в Мосгорсуде до вынесения решения Конституционного Суда РФ.
Просим вынести письменное определение.
Конституционный Суд Российской Федерации
103132, г. Москва, ул. Ильинка, 21.
Заявитель: Моисеев Валентин Иванович
Содержится в заключении под стражей в следственном изоляторе ФСБ РФ "Лефортово"
111020, г.Москва, Лефортовский вал, 5.
Представитель заявителя: адвокат Яблоков
Анатолий Юрьевич
(123585, г. Москва, ул. Генерала Берзарина, д.17, кор.2, юрконсультация ╧ 26, МГКА, т.192-61-41),
Наименование закона и орган, издавший закон:
Федеральный закон от 12 августа 1995г. ╧ 144-ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности" (с изменениями от 18 июля 1997г., 21 июля 1998г., 5 января, 30 декабря 1999г.), принятый Государственной Думой РФ 5.07.95г., подписанный Президентом РФ 12.08.95г., опубликованный в Собрании законодательства Российской Федерации от 14.08.95г., ╧ 33, ст.3349.
Закон РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне" (с изменениями от 6 октября 1997г. ╧ 131-ФЗ), подписанный Президентом РФ 21.07.93г., опубликованный в "Российской газете" 21.09.93г., изменения опубликованы там же 9.10.97г.
Федеральный закон от 10 января 1996г. ╧ 6-ФЗ "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппарата судов Российской Федерации" (с изменениями от 21 июля 1997г.), принятый Государственной Думой РФ 8.12.95г., подписанный Президентом РФ 10.01.96г., опубликованный в "Российской газете" 18.01.96г.
Федеральный закон от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации" (с изменениями от 10 февраля 1999 г., от 19 ноября 1999 г., от 2 января 2000 г.), принятый Государственной Думой РФ 18.10.95г., подписанный Президентом РФ 17.11.95г., опубликованный в "Российской газете" 25.11.95г., последние изменения там же 17.02.99г.
Жалоба
Московским городским судом рассматривается уголовное дело ╧ 6\2000 в отношении бывшего заместителя директора 1 ДА Азии МИДа РФ Моисеева Валентина Ивановича, по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ.
Органами ФСБ РФ Моисеев обвиняется в том, что он в период 1992-1994г.г., будучи в командировке в Сеуле, был завербован южнокорейской разведкой- Агенством по планированию национальной безопасности (АПНБ), дал согласие на негласное сотрудничество с этой разведкой за денежное вознаграждение и зачислен в число негласных агентов этой иностранной спецслужбы. После возвращения в Россию с начала 1994 года и по 3 июля 1998г. Моисеев, работая на ответственной должности в МИДе РФ, собирал документы и сведения, составляющие государственную тайну, а также иные документы, представляющие интерес для иностранной разведки, которые затем передавал представителю АПНБ Чо Сон У за денежное вознаграждение в размере 500 долларов США ежемесячно, с целью причинения ущерба внешней безопасности страны.
Моисеев был задержан у себя дома 3 июля 1998г. по подозрению в совершении шпионажа, с чем Моисеев категорически не согласился и об этом имеется отметка в протоколе задержания. Моисеева поместили в следственный изолятор ФСБ РФ "Лефортово", где его, как следует из протоколов допросов, стали непрерывно уговаривать и допрашивать оперативники и следователи. К находящемуся в шоковом состоянии Моисееву применили тактику "кнута и пряника", запугивая применением специальных методов допроса, арестом жены и детей за пособничество в шпионаже, с одной стороны, а с другой,- обещая изменить меру пресечения на подписку о невыезде. Моисеева вынудили подписать составленные следствием протоколы допросов, с показаниями, которых он в действительности не давал.
Тем не менее, 13 июля 1998г. Моисееву было предъявлено обвинение в совершении шпионажа, предусмотренного ст. 275 УК РФ. 29 мая 1999г. следствие было окончено и дело направленно для рассмотрения в Московский городской суд. 16 декабря 1999г. приговором Мосгорсуда (председательствующая с. Кузнецова Н.С.) Моисеев был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ и ему назначено наказание в виде 12 лет лишения свободы в ИК строгого режима, с конфискацией имущества. Адвокаты Моисеева Гервис Ю.П., Яблоков А.Ю. и Москаленко К.А. обжаловали этот приговор в кассационном порядке в Верховный Суд РФ.
25 июля 2000 года определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор в отношении Моисеева был отменен и дело направлено на новое рассмотрение в тот же суд, но в ином составе судей (определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Российской Федерации от 25 июля 2000г. ╧ 5-000-63 об отмене приговора и направлении дела на новое судебное рассмотрение).
С 5 сентября и по 29 ноября 2000г. Мосгорсуд повторно рассматривал дело (председательствующая с. Губанова Т.К.). 10 ноября выступивший в прениях гос.обвинитель военный прокурор Дубков И.В., практически полностью повторивший бездоказательные утверждения обвинительного заключения, снова просил суд признать Моисеева виновным в совершении преступления, предусмотренного ст.275 УК РФ. Выступившие в прениях адвокаты Гервис и Яблоков заявили об отсутствии доказательств виновности Моисеева в каком-либо противоправном деянии и просили его полностью оправдать.
1 ноября 2000г. жалоба Моисеева на нарушения прав и свобод человека была зарегистрирована в Европейском Суде в Страсбурге.
29 ноября 2000г. на стадии последнего слова подсудимого Моисеева В.И. (ст. 297 УПК РСФСР) Московским городским судом, без объяснения причин, предъявления или оглашения каких-либо документов, свидетельствующих о стойкой невозможности исполнения судом своих обязанностей, определений суда была произведена полная замена состава суда. Новая председательствующая по делу судья Коваль Г.Н. и двое новых народных заседателей начали слушание дела с подготовительной стадии судебного процесса. Моисеевым В.И. и его адвокатами был заявлен отвод государственному обвинителю военному прокурору Дубкову И.В. и всему новому составу суда, который определением этого суда в тот же день был отклонен. Дополнительным письменным определением суда от 1 декабря 2000г. устанавливалось, что дело было передано судье Коваль на основании резолюции и.о. председателя московского городского суда Коржикова А.Б. и вынесение об этом каких- либо процессуальных документов законом не предусмотрено (т.14,л.д.1).
Следует отметить, что народные заседатели и секретарь прежнего состава суда постоянно находились на своих рабочих места и имели возможность участвовать в судебных заседаниях, а уже 7 декабря 2000г. судья Губанова Т.К. вышла на работу и приступила к выполнению служебных обязанностей.
При рассмотрении дела обнаружилась неопределенность в вопросе о том, соответствует ли части 1 ст.47 и части 3 статьи 118 Конституции РФ положения статей 241- 242 УПК РСФСР, регламентирующие замену народных заседателей и статей 240, 241, 243 УПК РСФСР о замене председательствующего в суде по решению и.о. председателя Мосгорсуда. Выяснение этого вопроса имеет важное значение для Моисеева, поскольку он третий год находится в заключении под стражей и рассмотрение его дела в третий раз четвертым составом Мосгорсуда не может рассматриваться иначе как фактическое отбывание наказания без приговора суда, что также грубо противоречит принципам презумпции невиновности, предусмотренным ст. 49 Конституции РФ.
Кроме того, в настоящее время при рассмотрении дела Моисеева сложилась ситуация когда к работе приступил новый состав суда из уполномоченных судей и народных заседателей, с секретарем- сотрудником спецчасти Мосгорсуда и государственным обвинителем- военным прокурором, которого в нарушение действующего законодательства специально, по просьбе ФСБ РФ, уполномочили на участие в деле в отношении гражданского лица. С учетом того, что стороны в процессе не были уведомлены о причинах последней замены всего состава суда и что в деятельность первого состава суда, вынесшего Моисееву обвинительный приговор (уполномоченная судья Кузнецова Н.Н.) председатель Мосгорсуда не вмешивался, но заменил второй обычный (не уполномоченная с. Губанова Т.К.) состав суда, который практически полностью рассмотрел дело и должен был выносить приговор, что были заменены народные заседатели, которые ежедневно работали в суде, а судья Губанова приступила к работе через неделю после её замены прихожу к выводу, что эта замена была сделана для создания в нарушение части 1 статьи 47 и части 3 статьи 118 Конституции РФ уполномоченного или чрезвычайного суда, допускающего отступления от общих правил судопроизводства.
В действующем законодательстве не содержится конкретного определения чрезвычайного суда, но теория права указывает, что такие суды существовали в нашей стране в недалеком прошлом. К таковым можно отнести все внесудебные органы "тройки", "двойки", Особые совещания при НКВД СССР, "высшие двойки", "особые тройки" и другие. Для этих, по сути чрезвычайных судов (т.к. они участвовали в отправлении правосудия) был характерен не только особый состав, но и процедура проходила по особым правилам, одновременно ускоренным и упрощенным по сравнению с предусмотренным законом процессуальным порядком. Так, если ускоренная процедура особого совещания все же требовала проведения предварительного расследования, предъявления обвинения, составления и вручения обвинительного заключения, слушания дела на особом совещании, где кроме представителя НКВД должен был присутствовать прокурор и представитель милиции, то при рассмотрении дел "особыми тройками", создававшихся в исключительных случаях по предложениям НКВД, утвержденным Политбюро ЦК ВКП(б)- КПСС,- слушание дела проводилось в составе трех специально уполномоченных представителей НКВД СССР, без вызова арестованных, без предъявления обвинения, составления и вручения подсудимому обвинительного заключения, а только на основании справок из их учетных дел. Защита во всех случаях из соображений секретности к участию в деле не допускалась. В настоящее время практика внесудебных репрессий осуждена и действует конституционный запрет на создание и функционирование чрезвычайных судов. Однако отсутствие четкого определения "чрезвычайного суда" позволило в исключительных случаях рассмотрения дел, "созданных" оперативно- следственными группами ФСБ РФ, рассматривать эти дела в упрощенном, чрезвычайном порядке уполномоченными судьями.
Исходя из изложенного, признаки чрезвычайного суда, созданного для рассмотрения уголовного дела Моисеева, усматриваются в следующем:
- рассмотрение дела уполномоченными судьями (Кузнецова Н.Н. и Коваль Г.Н.), устранение из дела, не уполномоченного судьи (Губановой Т.К.),
- рассмотрение дела уполномоченными народными заседателями, т.к. заседатели не уполномоченной судьи Губановой также были абсолютно не мотивированно заменены на новых Комарову Л.Н. и Бугаеву И.Т., которые практически постоянно работают с уполномоченной судьей Коваль Г.Н.,
- необоснованная замена секретаря суда на секретаря Рябую М.В., которая постоянно работает в спецчасти Мосгорсуда,
- участие в деле в отношении гражданского лица, по инициативе ФСБ РФ, специально уполномоченного военного прокурора Дубкова И.В.,
- постоянное открытое сопровождение дела ФСБ РФ: в зале суда сотрудниками ФСБ установлена электронная аппаратура не известного назначения, издающая высокочастотный свист; дежурство перед залом суда двух сотрудников УКРО ФСБ РФ и следователей, расследовавших дело Моисеева; откровенная слежка за женой Моисеева и адвокатами, прослушивание их телефонных разговоров, блокирование электронной почты,
- не вручение Моисееву обвинительного заключения, оставление без удовлетворения многочисленных ходатайств об этом Моисеева и его адвокатов (прокурор следствие и суд располагают всеми материалами дела, а у защиты нет даже обвинительного заключения),
- отказ в допуске к участию в деле общественных защитников, а также жены Моисеева в качестве защитника,
- существенные ограничения полномочий профессиональных адвокатов, защищающих Моисеева: требования подписок- обязательств, не позволивших адвокатам своевременно воспрепятствовать ФСБ РФ созданию на государственном уровне негативного общественного мнения в отношении Моисеева; запрет на ведение адвокатского досье, использование в работе ноутбука; глубокая зависимость и "привязанность" адвоката к суду, не возможность работы адвоката между судебными заседаниями в вечернее время, в домашних условиях и т.д.,
- в условиях, когда оперативная разработка, задержание, следствие проводилось ФСБ РФ, эта же организация представила документы, основных свидетелей, переводчиков, экспертов и постоянно содержит под стражей Моисеева в следственном изоляторе ФСБ РФ "Лефортово", где существуют ограничения на контакты с адвокатами (даже по решению суда не допускаются многоразовые свидания, фактически запрещается обмениваться с подзащитным документами, забирать от него письменные материалы или передавать ему подготовленные адвокатами документы),
- первый чрезвычайный состав суда (с.Кузнецова Н.С.), созданный в угоду ФСБ РФ, как видно из приговора, по сравнению с судами общей юрисдикции прошел мимо многих нарушений конституционных прав и свобод человека (не проводилось проверки заявлений Моисеева о пытках и насилии на предварительном следствии, а в приговоре одно голословное отрицание таких фактов), не дал оценки явным подлогам и фальсификациям ФСБ, не обратил внимания на доказанные провокации спецслужб, как основной метод работы ФСБ по уголовным делам, и принял собранные таким образом доказательства, положив их в основу приговора,
- манипулирование обычным судом не допустимо, а чрезвычайным, очевидно, возможно, т.к. уполномоченные судьи имеют дополнительные льготы и привилегии, назначаются и отстраняются председателем Мосгорсуда. Поэтому их (уполномоченных судей) нельзя признавать независимыми и неприкосновенными, что и проявилось в незаконной замене состава суда только по усмотрению и распоряжению и.о. председателя Мосгорсуда.
- Мосгорсуд препятствует рассмотрению заявлений Моисеева о нарушении его прав человека на следствии и в суде в Европейском Суде по правам человека. Жалоба Моисеева в Европейский Суд, зарегистрирована 1 ноября 2000г. Моисеев выдал доверенность на представление его интересов в Европейском Суде директору Центра содействия Международной защите адвокату Москаленко К.А. Эта доверенность из следственного изолятора ФСБ РФ "Лефортово" была направлена в Мосгорсуд для вручения через жену Моисеева адвокату Москаленко. Но 14.11.2000г. судья Губанова Т.К., не поставив в известность участников судебного процесса, возвратила доверенность в следственный изолятор. Новый состав суда (с. Коваль Г.Н.), а также и.о. председателя Мосгорсуда Коржиков А.Б. отказали Моисееву и его жене в выдаче этой доверенности. Тем самым Мосгорсуд, в нарушение требований части 3 статьи 46 Конституции РФ отказал Моисееву в праве обращаться в межгосударственный орган по защите прав человека.
Фактически созданный чрезвычайный суд антиконституционен как в целом, так и в каждом из перечисленных признаков и не оставляет Моисееву надежды на справедливое судебное разбирательство.
1. Создание чрезвычайного суда по делу Моисеева стало возможным, прежде всего, в связи с существованием в нашем законодательстве института уполномоченных судей. Конституционный Суд РФ уже рассматривал вопрос о соответствии статьи 9 Федерального закона от 12 августа 1995г. ╧ 144-ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности" (с изменениями от 18 июля 1997г., 21 июля 1998г., 5 января, 30 декабря 1999г.) и статьи 21 закона РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне" (с изменениями от 6 октября 1997г. ╧ 131-ФЗ) Конституции РФ и пришел к выводу, что положение об уполномоченных судьях само по себе не нарушает конституционные права И.Г. Черновой, в том числе гарантированные статьями 46 и 47 Конституции РФ. Вместе с тем, Конституционный Суд отметил, что после дополнения закона О государственной тайне статьей 21.1 необходимость в уполномоченных судьях фактически отпала, т.к. без предварительных проверок и оформления допуска любой судья, в силу должностного положения имеет доступ к секретным материалам. Однако Мосгорсуд во второй раз рассматривает дело Моисеева в составе уполномоченного судьи и приданных ей (фактически уполномоченных) народных заседателей, секретаря судебного заседания- сотрудника спецчасти Мосгорсуда. Уполномоченные судьи, в отличие от своих обычных коллег, имеют особые привилегии и льготы. В соответствии с частями 9,10 статьи 21 закона "О государственной тайне" им устанавливаются процентные надбавки к заработной плате в зависимости от степени секретности сведений, к которым они имеют доступ. Они имеют преимущественное право при прочих равных условиях на оставление на работе при проведении оргштатных и других мероприятий. Статья 2 федерального закона от 10 января 1996г. ╧ 6-ФЗ "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппарата судов Российской Федерации (с изменениями от 21 июля 1997г.) предусматривает 50-ти процентные доплаты судьям к должностному окладу за особые условия труда, специальный режим работы. Такие же доплаты предусмотрены для народных заседателей и работников аппарата судов. Фактически в обмен за это уполномоченных судей изо дня в день учат подчиняться сотрудникам спецслужб при рассмотрении материалов об ограничении конституционных прав граждан. Если учесть, что все судьи, в соответствии со статьей 71 УПК РСФСР оценивают доказательства по внутреннему убеждению, то сразу становится понятной априорная ущербность работы по уголовным делам уполномоченных судей. Во всяком случае, нарушаются общие принципы судебной деятельности (независимости, беспристрастности, объективности, а значит полноты исследования материалов дела и др.). Собранные таким образом материалы служат основанием для возбуждения уголовного дела или приобщаются в качестве доказательств к уголовному делу.
Так, в статье 9 ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности" сказано, что уполномоченный судья обязан рассмотреть такие материалы единолично и незамедлительно. Он не вправе отказать в рассмотрении таких материалов. Если же уполномоченному судье не будет хватать доказательств для принятия обоснованного решения, то только спецслужбы будут решать, представлять ли судье дополнительные материалы или нет. Во всяком случае, судье ни при каких обстоятельствах не будут представлены данные о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно- розыскную деятельность и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе, об организации и о тактике проведения оперативно- розыскных мероприятий.
Особые правоотношения уполномоченных судей со спецслужбами делают их предпочтительными для рассмотрения уголовных дел, в которых применялись оперативно- розыскные мероприятия, санкционированные судом. Уполномоченные судьи (или их коллеги) связаны своим предшествующим согласием на обоснованность нарушения спецслужбами конституционных прав граждан.
В соответствии со статьей 23 закона "О государственной тайне" допуск судьи к государственной тайне и соответственно лишение статуса уполномоченного судьи может быть прекращен по решению председателя суда, что соответственно влечет за собой лишение всех надбавок, льгот и преимуществ. Последнее положение противоречит части 1 статьи 121 Конституции РФ о том, что судьи несменяемы. Легкая замена и манипулирование уполномоченными судьями по решению председателя суда в деле Моисеева уже привели к ничем не оправданному затягиванию срока рассмотрения его дела и соответственно не законному содержанию Моисеева под стражей.
Выплата уполномоченным судьям надбавок к должностному окладу не соответствует требованиям ст. 124 Конституции РФ о том, что финансирование судов производится только из федерального бюджета и должно обеспечивать возможность полного и независимого осуществления правосудия в соответствии с федеральным законом.
Существование института уполномоченных судей противоречит требованиям статьи 120 Конституции РФ о независимости судей и подчинении их только Конституции РФ и федеральному закону.
Уполномоченные судьи при рассмотрении уголовного дела Моисеева необоснованно, неоднократно отклоняли заявленные Моисеевым и его защитниками обоснованные ходатайства об истребовании из ФСБ РФ подлинных оперативных документов, полностью оправдывающих Моисеева. Это свидетельствует о глубокой внутренней зависимости уполномоченных судей от сотрудников ФСБ и названных положений, сформулированных в статье 9 ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности", где говорится о сведениях, не подлежащих выдаче уполномоченному судье. По этим и другим основаниям Моисеев и защита заявляла отводы суду, которые также были необоснованно отклонены.
2. Моисеев вместе с защитниками неоднократно заявляли возражения на участие в расследовании его дела представителей Главной военной прокуратуры, а в суде- отводы государственному обвинителю старшему военному прокурору отдела Управления Главной военной прокуратуры полковнику юстиции Дубкову И.В. Инициатива привлечения военной прокуратуры, в нарушение правил о поднадзорности, к участию в рассмотрении дела Моисеева принадлежала тем же, кто стоял у истоков этого дела. Военный прокурор Дубков И.В., давая заключение по заявленному ему отводу, заявил суду, что он действует на основании письменного поручения от 4.08.1998г. Генеральной прокуратуры РФ Главной военной прокуратуре по осуществлению надзора за предварительным расследованием уголовного дела в отношении Моисеева.
5, 6, 11 сентября, 29 ноября 2000 года определениями Мосгорсуда заявленные отводы военному прокурору были отклонены без должных законных оснований.
Мосгорсуд, отклоняя заявление об отводе военному прокурору Дубкову, сослался на ст.14 Федерального закона от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации", в которой говорится о том, что Главная военная прокуратура является структурным подразделением Генеральной прокуратуры. Однако суд не учел, что этим же законом конкретно отрегулированы вопросы компетенции и распределения полномочий между территориальными и военными прокуратурами. Кроме того, в соответствии со статьями 23,26 Положения о военной прокуратуре, утвержденного Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 августа 1981г., военные прокуроры имели полномочия по осуществлению надзора за расследованием дел следователями ФСБ лишь в случае направления их для рассмотрения в военные трибуналы, а также могли поддерживать обвинения в военных трибуналах. Иное возможно только в силу исключительных обстоятельств, которые предусмотрены Федеральным законом от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации" (с изменениями от 10 февраля 1999 г., от 19 ноября 1999 г., от 2 января 2000 г.). В части 1 ст.46 названного закона сказано: "В местностях, где в силу исключительных обстоятельств не действуют иные органы прокуратуры Российской Федерации, а также за пределами Российской Федерации, где в соответствии с международными договорами находятся войска Российской Федерации, осуществление функций прокуратуры может быть возложено Генеральным прокурором Российской Федерации на органы военной прокуратуры". Во всех же остальных случаях, как сказано в части 4 этой же статьи: "Свои полномочия органы военной прокуратуры осуществляют в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах, созданных в соответствии с федеральными законами и иными нормативными правовыми актами".
Таким образом, по моему мнению, законных оснований для передачи дела Моисеева в компетенцию ГВП не имелось.
Исключительные обстоятельства это всегда особый, единичный случай. Военная прокуратура использует разовое поручение не только на стадии следствия, но и в трех стадиях судебного разбирательства дела.
Допуск военного прокурора Дубкова И.В. к участию в деле в качестве государственного обвинителя нарушает также принцип равенства прав участников судебного разбирательства, предусмотренный ст.245 УПК РСФСР. Для участия адвоката Гервиса Ю.П. в настоящем судебном разбирательстве от него суд потребовал новый ордер на ведение дела, несмотря на то, что он ранее уже предъявлял суду такой ордер. В то же время полномочия прокурора Дубкова и исключительность обстоятельств, при которых он действует в суде, новым документом не подтверждены, в связи с чем представитель военной прокуратуры не должен участвовать в судебном разбирательстве дела Моисеева.
Имеющий специальные полномочия и, как видно из процитированного письма, особую поддержку ФСБ РФ, полковник юстиции Дубков И.В., как военнослужащий, обязанный подчиняться приказам не только руководства ГВП, но и в соответствии со статьями 50,69,73 Дисциплинарного Устава всем начальникам по воинскому званию, т.е. имеющим звание генерал- майор и выше (в том числе и генералам ФСБ РФ, фактически поручившим надзор за делом ГВП),- был поставлен в особое положение. При таких обстоятельствах Дубкова нельзя признавать не зависимым от ФСБ прокурором, который способен оценить доказательства по своему внутреннему убеждению. Практически по всем ходатайствам Моисеева и его адвокатов военный прокурор давал суду заключения об их отклонении, как необоснованных, и суд во всех случаях следовал заключениям прокурора.
При этом обнаружилась неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли части 3 статьи 123 Конституции РФ о состязательности и равноправии сторон при осуществлении судопроизводства статья 14, части 1,4 статьи 46 Федерального закона от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации" (с изменениями от 10 февраля 1999 г., от 19 ноября 1999 г., от 2 января 2000 г.), которые применил Мосгорсуд, оставляя военного прокурора в деле.
Не соответствуют этой конституционной норме и положения пункта 13 ст.34, а также статей 248,277,278,323,325,337,338,351,370,377,387,389,401 УПК РСФСР в части дачи прокурором в судебном заседании заключений по возникающим в суде вопросам. Исходя из статьи 245 УПК РСФСР, можно утверждать о равенстве прав в исследовании доказательств и заявлении ходатайств защитника, подсудимого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей. Прокурор же, всегда выступая последним, не только высказывает свое мнение, он анализирует все ранее сказанное и делает для суда вывод в форме заключения. Возразить против сделанного вывода подсудимый и защита не имеют возможности, поскольку выступление прокурора завершает обсуждение вопроса и одновременно подводит итог.
3. В условиях созданного для рассмотрения дела Моисеева чрезвычайного суда особо ущербной оказалась роль и значение защиты. Фактически сразу же после задержания 3 июля 1998г. Моисеева центр общественных связей ФСБ РФ в лице его руководителя Здановича распространил не соответствующую действительности информацию о задержании Моисеева с поличным при выполнении шпионского задания. Информация о доказанности вины Моисеева в шпионаже в пользу южнокорейской разведки прошла практически по всем телевизионным каналам и в основных газетных изданиях. Примаков Е.М. (в то время Министр иностранных дел РФ), отвечая на вопросы корреспондентов о деле Моисеева сказал: "В семье не без урода". Путин В.В. (в то время Председатель ФСБ РФ) 8 июля 1999г. в интервью газете "Комсомольская правда", еще до приговора суда сказал, что: "не важно на какую разведку работал Моисеев на северокорейскую или южнокорейскую, важно, что он делал это". Руководитель ЦОС ФСБ РФ Зданович еще до окончания предварительного следствия издал книгу, в которой со ссылками на материалы уголовного дела доказывал виновность Моисеева в шпионаже. Фактически до вынесения судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ определения от 25 июля 2000г. не было ни одной публикации или высказывания в СМИ, которые бы посмели поставить под сомнение доказанность вины Моисеева в шпионаже. После отмены приговора, при втором рассмотрении дела в Мосгорсуде, свидетели сотрудники МИДа РФ Толорая, Моисеев Л.П. и другие, сообщили, что сразу после ареста Моисеева В.И. в МИД РФ приехал представитель ФСБ РФ, заявивший о доказанности вины Моисеева в шпионаже, о том, что с АПНБ сотрудничали и другие представители МИДа РФ и поэтому будут проверяться и другие контакты Чо Сон У среди российских дипломатов. Поскольку в МИДе РФ не было информации, которой располагало ФСБ РФ о том, что Чо Сон У являлся не только южнокорейским дипломатом, но и сотрудником АПНБ и многие сотрудники МИДа РФ, как и Моисеев, в силу своих служебных обязанностей неоднократно встречались с Чо Сон У, как с дипломатом,- МИДовцы восприняли это заявление ФСБ РФ как угрозу личной безопасности и вынужденно соглашались подписывать изготовленные на следствии документы. В действительности, в деле Моисеева не было задержания с поличным (изъятый доклад, 4 фотографии не содержали секретных сведений), основные доказательства были сфальсифицированы или получены с грубым нарушением закона.
Вступившие в дело адвокаты, на предварительном следствии, в соответствии со статьей 139 УПК РСФСР и статьей 21.1 ФЗ "О государственной тайне" по требованию следователей были вынуждены дать подписку о неразглашении данных предварительного следствия, а в суде- подписку-обязательство о неразглашении доверенных сведений, составляющих государственную тайну. Конечно, адвокаты могли отказаться от дачи подписки, но, сделав это, в соответствии с пунктом 5 частью 1 статьи 22 и пунктом 3 частью 1 статьи 23 ФЗ "О государственной тайне" их бы не допустили к материалам уголовного дела, участию на следствии и в суде и тогда бы Моисеев был бы лишен избранных им защитников. В подписках- обязательствах содержится предупреждение об уголовной ответственности адвокатов по статьям 310 и 283 УК РФ за разглашение данных предварительного следствия, а также сведений, составляющих государственную тайну.
Со ссылкой на статью 18 УПК РСФСР о проведении по делу Моисеева закрытого судебного процесса Моисееву и его адвокатам не вручили обвинительного заключения, не дали возможности делать записи и выписки для адвокатского досье, подготовки документов и выступлений (все записи нужно отдавать суду), не разрешили пользоваться ноутбуком, чем лишили защитников права готовиться к судебным процессам между судебными заседаниями и в вечернее время. Администрация следственного изолятора ФСБ РФ "Лефортово" несмотря на письменное разрешение, выданное Верховным Судом РФ, запретила адвокату Москаленко К.А. неоднократное посещение Моисеева в следственном изоляторе, запрещается обмен документами адвокатов с Моисеевым.
Таким образом, следует признать, что в результате целенаправленных действий ФСБ РФ общественное мнение было подготовлено к судебной расправе над Моисеевым. Защита, под страхом уголовных репрессий, практически ничем не могла этому воспрепятствовать и что- то предпринять для его полноценной защиты, так как был запрет на разглашение не только секретных документов и сведений, но и вообще всех материалов дела. Следствие и суд в деле Моисеева отвели защите роль статистов.
Как поступать защите при реальной необходимости реагировать на грубейшие нарушения закона оперативниками и следователями и не возможностью об этом говорить публично? По делу Моисеева постоянно работают три профессиональных адвоката. Могут ли они согласовывать общую линию и вырабатывать позицию защиты, обсуждая материалы дела за пределами судебного заседания? Сложившаяся практика, когда подписку о неразглашении данных предварительного следствия могут потребовать по усмотрению следователя и суда по любому делу, глубоко порочна. Названные нормы права существенно ограничивают право на защиту и нуждаются в серьезной доработке и конкретизации. Полагаю, что в ответ на предложение о даче подписки- обязательства, необходимо требовать, чтобы в этом документе конкретно были указаны секретные материалы, на которые наложен запрет на распространение, а остальные сведения адвокат, волен распространять, как того требуют задачи осуществления защиты. В противном случае следует признать, что правоохранительные органы умышленно ограничивают полномочия защиты.
В целом, применение в деле Моисеева положений статьи 139 УПК РСФСР и статей 21.1, пункта 5 части 1 статьи 22 и пункта 3 части 1 статьи 23 ФЗ "О государственной тайне", с предупреждением адвокатов об уголовной ответственности по статьям 310 и 283 УК РФ грубо противоречит требованиям части 4 статьи 29 Конституции РФ, предусматривающей право каждого свободно искать, получать, передавать и распространять информацию любым законным способом. Изъятия из этого правила и соответствующее ограничение названного конституционного права, предусматривается только для сведений составляющих государственную тайну. Поэтому применение статьи 139 УПК РСФСР и статьи 310 УК РФ в случае отсутствия в материалах дела государственной тайны- не конституционно. В соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 5 ФЗ "О государственной тайне" к сведениям, которые могли бы быть отнесены к государственной тайне, что влекло бы ограничение конституционного права на их оглашение, можно было бы отнести сведения в области внешней политики и экономики, сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно- розыскной деятельности. Если исходить из материалов уголовного дела, то даже если бы оглашение таких сведений имело место, но поскольку все эти действия были совершены до 6.10.1997г., то они не могут быть признаны разглашением государственной тайны, так как до этого не существовало установленного законом перечня сведений, составляющих государственную тайну.
Что касается сведений об оперативно- розыскных действиях (ОРД), примененных ФСБ РФ в деле Моисеева после 6.10.97г., то поскольку все они указаны в открыто провозглашенном приговоре Мосгорсуда от 16.12.1999г., то запрет для защиты на их оглашение должен считаться снятым. Поэтому в деле Моисеева не конституционно применяются в отношении защиты также положения статей 21.1, пункта 5 части 1 статьи 22 и пункта 3 части 1 статьи 23 ФЗ "О государственной тайне"и предупреждения об ответственности по ст. 283 УК РФ.
Сложившаяся с рассмотрением дела Моисеева ситуация грубо противоречит требованиям части 1 статьи 49 Конституции РФ о презумпции невиновности, части 1 статьи 46 и части 1 статьи 48, части 3 статьи 123 Конституции РФ о гарантированном получении квалифицированной и полной юридической помощи, судебной защите прав и свобод, о состязательности и равноправии сторон. Следствие и суд нарушили перечисленные конституционные права Моисеева, применив противоречащие им требования статей 18, 139 УПК РСФСР; статей 21.1, пункта 5 части 1 статьи 22 и пункта 3 части 1 статьи 23 ФЗ "О государственной тайне", с предупреждением адвокатов об уголовной ответственности по статьям 310 и 283 УК РФ.
4. В какой- то мере нарушение принципов презумпции невиновности Моисеева могло бы исправить участие в судебном разбирательстве общественных защитников и жены Моисеева в качестве защитника. Так, по настоящему делу 5 общественных организаций добивались права на участие в судебном процессе в качестве общественных защитников Моисеева. Большое количество депутатов, писателей, правозащитников, бывшие сослуживцы Моисеева из МИДа и другие не равнодушные люди просили и ходатайствовали о своем участии в деле, об изменении меры пресечения Моисееву, давали за него личные поручительства, но суд все это своими определениями отклонил на основании ст.18 УПК РСФСР, т.к. признал судебный процесс закрытым. Закрытое рассмотрение уголовных дел, прежде всего, преследует цель соблюдения интересов государства. При этом ущемляются интересы подсудимого на всестороннее полное и объективное исследование всех доказательств, ограничивается его право на защиту. Возникает вопрос, как адвокату выходить из реально существующей ситуации: всемерной поддержки так называемых шпионских дел всей мощью государственной машины и СМИ (что и произошло на первых порах по делу Моисеева) и практической невозможностью в таких условиях привлечения на свою сторону общественного мнения, общественной защиты? Применение в деле Моисеева статьи 18 УПК РСФСР и отклонение судом по этому основанию ходатайств защиты о допуске к участию в деле в качестве общественных защитников представителей общественных организаций и в качестве защитника- жены Моисеева Денисовой Н.М., противоречит требованиям ст.2 Конституции РФ о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью и, что признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина- обязанность государства; части 1 статьи 19 Конституции РФ о равенстве всех перед законом и судом; статьи 18 Конституции РФ о том, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием; части 1 статьи 45 Конституции РФ о государственной защите прав и свобод человека и гражданина.
Сложившаяся судебная практика по этому вопросу не однозначна и противоречива. Несмотря на то, что по большинству аналогичных дел последнего времени суды отказывали в допуске общественных защитников в закрытые судебные процессы в обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за третий и четвертый кварталы 1996г. сказано, что отказ суда допустить к участию в рассмотрении дела общественного защитника только по мотивам рассмотрения дела в закрытом судебном заседании нарушает право подсудимого на защиту, что признано существенным нарушением уголовно- процессуального закона, влекущим отмену приговора (БВС ╧ 4 за 1997г., стр.16, п.24).
5. Созданный для рассмотрения дела Моисеева чрезвычайный суд на практике не отреагировал на откровенные провокации ФСБ РФ, направленные на искусственное создание (фальсификацию) доказательств вины Моисеева в шпионаже. Несмотря на ходатайства защиты и Моисеева, суд не исключил из приговора доказательств, полученных с нарушением закона, не прекратил уголовного дела в отношении Моисеева, не вынес частного определения в адрес прокуратуры и ФСБ РФ о возбуждении уголовного дела против провокаторов и фальсификаторов по части 3 статьи 303 УК РФ.
ФСБ РФ допустила провокационные действия не только в отношении Моисеева, но и к другим сотрудникам МИДа РФ. Обладая с 1994г. официальной информацией о принадлежности Чо Сон У к АПНБ, зная, что многие сотрудники МИДа в силу служебных обязанностей были обязаны встречаться с Чо Сон У как с дипломатом, ФСБ РФ сделала об этом сообщение в МИДе только после задержания Моисеева, якобы с поличным, предупредив остальных российских дипломатов о наличии сведений о всех контактах Чо Сон У. Многие дипломаты заявили в суде, что это сообщение ФСБ ими было воспринято как серьезная угроза личной безопасности, в связи с чем, они практически во всем соглашались со спецслужбами, расследовавшими дело Моисеева.
Уголовное законодательство рассматривает провокацию как уголовное преступление только в случаях совершения провокации взятки или коммерческого подкупа (статья 304 УК РФ). В остальных случаях провокаторы могут быть привлечены к уголовной ответственности с другой формулировкой их противоправного деяния, т.е. за фальсификацию доказательств (статья 303 УК РФ), злоупотребление должностными полномочиями (статья 285 УК РФ) или служебный подлог (статья 292 УК РФ). Однако суть этих действий сводится к следующей формуле. Под провокацией следует понимать намеренное создание провокатором ситуации, вынуждающей или способствующей совершению потерпевшим выгодных провокатору действий, в целях искусственного создания доказательств совершения преступления или шантажа.
Возникает вопрос: Допустима ли провокация как метод оперативной работы, разрешаемый законом об оперативно- розыскной деятельности и не противоречит ли это Конституции РФ? Вопрос этот актуален, поскольку Пленум Верховного Суда РФ от 10.02.2000г. в своем постановлении ╧ 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" дал разъяснение о том, что: "Не является провокацией взятки или коммерческого подкупа проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки или имущественного вознаграждения при коммерческом подкупе" (БВС ╧ 4 апрель 2000г., стр.9, п.25).
Такое разъяснение ставит оперработников над законом, что противоречит конституционному принципу, закрепленному в части 1 статьи 19 Конституции РФ о равенстве всех граждан перед законом и судом. По нашему мнению, антиконституционны не только доказательства, полученные в результате провокации, но и провокации как метод оперативной работы.
В частности, в соответствии со статьей 6 федерального закона от 12 августа 1995г. ╧ 144-ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности" (с изменениями и дополнениями от 18 июля 1997г., 21 июля 1998г., 5 января, 30 декабря 1999г.) проводятся следующие оперативные мероприятия: опрос (пункт 1 часть 1 статьи 6), наведение справок (пункт 2 часть 1 статьи 6), сбор образцов для сравнительного исследования (пункт 3 часть 1 статьи 6), исследования предметов и документов (пункт 5 часть 1 статьи 6), наблюдение (пункт 6 часть 1 статьи 6), отождествление личности (пункт 7 часть 1 статьи 6), обследование помещений ... и транспортных средств (пункт 8 часть 1 статьи 6), контроль почтовых отправлений (пункт 9 часть 1 статьи 6), прослушивание телефонных переговоров (пункт 10 часть 1 статьи 6), оперативное внедрение (пункт 12 часть 1 статьи 6), оперативный эксперимент (пункт 14 часть 1 статьи 6) и другие. В числе многих оснований для проведения указанных оперативно- розыскных мероприятий названный закон (подпункты 1,2,3,4 пункта 2 части 1 статьи 7) предусматривает всего лишь сведения о: признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела (т.е. не только преступление, но даже любой административный проступок лишь подозревается); событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации; лицах, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда или уклоняющихся от уголовного наказания; лицах без вести пропавших, и об обнаружении неопознанных трупов. Из этого перечня следует, что даже не мотивированное подозрение, за которое не будет нести ответственности как недобросовестный информатор (большинство из них именно такие, т.к. в массе своей набираются из правонарушителей), так и его интерпретатор из оперативных сотрудников, создает широкое поле для произвола спецслужб, нарушающих конституционные права граждан.
Не содержат достаточных гарантий от произвола и другие, предусмотренные этим законом основания для проведения ОРД (наличие возбужденного уголовного дела- пункт 1 части 1 статьи 7; поручения следователя, органа дознания, указания прокурора или определения суда по уголовным делам, находящимся в их производстве- пункт 3 часть 1 статьи 7 и другие).
При этом, следует учитывать, что оперативный эксперимент, оперативное внедрение, опрос, наблюдение, сбор образцов, исследование документов, отождествление личности и другие оперативные мероприятия как правило проводятся методом провокации и в соответствии с частью 5,6 статьи 8 в действительности не требуют судебного решения и проводятся на основании постановления, утвержденного руководителем оперативно- розыскного органа.
В соответствии со статьей 2 Конституции РФ человек, его права и свободы являются высшей ценностью и защита этих ценностей обязанность государства. В соответствии с частью 1 статьи 17, частью 1 статьи 45, частью 1 статьи 46 Конституции РФ государство гарантирует эти и другие общепризнанные права и свободы и защищает их и каждого у кого они нарушены, в том числе и в судебном порядке. Статья 18 Конституции РФ определяет, что эти права являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Части 1 и 2 статьи 55 указывают, что перечисление в Конституции РФ основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие эти права и свободы. Единственное исключение из этого правила устанавливает часть 3 статьи 55 Конституции РФ: "Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. При этом, по моему мнению, "нравственность, здоровье, права и законные интересы других лиц" должны рассматриваться в таком же глобальном масштабе, т.е. затрагивающем не единичный интерес отдельного человека или гражданина, а все население Российской Федерации.
Статья 6; подпункты 1,2,3,4 пункта 2 часть 1 статьи 7; пункты 1 и 3 части 1 статьи 7, часть 5 статьи 8 федерального закона "Об оперативно- розыскной деятельности" изданы с превышением ограничений, предусмотренных частями 2,3 статьи 55 Конституции РФ, нарушают принцип равенства всех перед законом и судом, предусмотренный частью 1 статьи 19 Конституции РФ, поскольку позволяют оперативным службам безнаказанно нарушать конституционные права и свободы гражданина и человека не только в случаях возбуждения любого (в том числе и небольшой тяжести) уголовного дела, но даже слухов и немотивированных подозрений в совершении деяний, заведомо не являющихся преступлениями, что и приводит к произволу и ненаказуемым провокациям с их стороны. Это ставит спецслужбы над законом и Конституцией страны.
6. 11 сентября 2000г. Моисеевым была заявлена частная жалоба в Верховный Суд РФ, поддержанная его адвокатами, на определение суда от 5 сентября 2000г. (т.14, л.д.11, 30), которым было отказано в ходатайстве об изменении меры пресечения, отводе военному прокурору и допуске к делу в качестве общественных защитников представителей 5 общественных правозащитных организаций, а также жены Моисеева и др. В ответ на эту частную жалобу из Верховного Суда РФ поступила открытка ╧ 5у00-1815 от 24.10.2000г., из которой следовало, что частная жалоба Моисеева направлена председателю Мосгорсуда "для проверки, не является ли она кассационной".
1 декабря 2000г. Моисеевым была заявлена вторая частная жалоба по тем же основаниям, поддержанная его адвокатами, на определения нового состава суда от 29 ноября и 1 декабря 2000г. Ответ до настоящего времени не получен. В соответствии с частью 3 статьи 331 УПК РСФСР и частью 2 статьи 333 УПК РСФСР частная жалоба должна быть рассмотрена в Верховном Суде РФ не позднее 1 месяца со дня её поступления. Моисеев ходатайствовал об объявлении перерыва, поскольку обжалованные определения Мосгорсуда препятствовали объективному рассмотрению его дела и нарушали его конституционные права. Мосгорсуд и Верховный суд РФ оставили без удовлетворения ходатайства защиты об объявлении перерыва в рассмотрении дела до принятия решения по частной жалобе Верховным Судом РФ. Но этого не произошло, и слушание дела было продолжено.
Уже названная часть 3 статьи 331 УПК РСФСР предусматривает, что на частные жалобы распространяется порядок их рассмотрения, предусмотренный главами 27 и 28 УПК РСФСР относительно сроков, порядка подачи и рассмотрения. Поскольку эта статья закона фактически вводит правовую аналогию рассмотрения в судах кассационных и частных жалоб, то должны и совпадать правовые последствия подачи частной жалобы, т.е. в соответствии с частью 1 статьи 330 УПК РСФСР подача частной жалобы должна влечь приостановление исполнения обжалованного определения и отложение (объявление перерыва) в рассмотрении дела в суде до разрешения жалобы.
Однако сложившаяся судебная практика страдает правовой неопределенностью и лишает практического смысла подачу частной жалобы, т.к. она в установленные законом сроки не рассматривается, слушание дела продолжается без учета мнения защиты, а после вынесения приговора и рассмотрения кассационной жалобы, частная жалоба остается без рассмотрения судом. Этому во многом способствовала формулировка части 2 статьи 331 УПК РСФСР, которая препятствует своевременному рассмотрению частных жалоб, ориентируя суды на рассмотрение в первую очередь кассационных жалоб в ущерб рассмотрению частных жалоб и протестов. Части 2 и 3 статьи 331 УПК РСФСР и сложившаяся практика их судебного применения противоречат требованиям части 1 статьи 46 и части 1 статьи 47 Конституции РФ о гарантированности судебной защиты прав и свобод и не возможности лишения права на рассмотрение дела Моисеева в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.
На основании изложенного, руководствуясь частью первой статьи 125 Конституции РФ, статьей 36, статьями 96,97,99 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" от 21 июля 1994г. ╧ 1- ФКЗ,-
ПРОШУ:
1. Признать статьи 18, 139, 240-243 УПК РСФСР, статью 9 Федерального закона от 12 августа 1995г. ╧ 144-ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности", статью 9, 10, 21, 21.1, пункт 5 части 1 статьи 22 и пункт 3 части 1 статьи 23 закона РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне", статью 2 Федерального закона от 10 января 1996г. ╧ 6-ФЗ "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппарата судов Российской Федерации", статью 14, части 1,4 статьи 46 Федерального закона от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации" в той мере, в которой названные законы позволили создать чрезвычайный суд для рассмотрения уголовного дела Моисеева В.И., не соответствующими части 2 статьи 24, части 3 статьи 46, части 1 статьи 47 и части 3 статьи 118 Конституции Российской Федерации.
2. Признать статьи 241- 242 УПК РСФСР, регламентирующие замену народных заседателей и статьи 240, 241, 243 УПК РСФСР о замене председательствующего в суде по решению и.о. председателя Мосгорсуда не соответствующими части 1 статьи 47, статье 49 и части 3 статьи 118 Конституции Российской Федерации, поскольку эта замена была сделана для создания чрезвычайного суда, допускающего отступления от общих правил судопроизводства.
3. Признать статью 9 Федерального закона от 12 августа 1995г. ╧ 144-ФЗ "Об оперативно- розыскной деятельности", статью 21 закона РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне", статью 2 Федерального закона от 10 января 1996г. ╧ 6-ФЗ "О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппарата судов Российской Федерации" регламентирующих деятельность уполномоченных судей, доплаты и другие льготы и преимущества не соответствующими требованиям статей 120, 121 и 124 Конституции Российской Федерации.
4. Признать статью 14, части 1,4 статьи 46 Федерального закона от 17 ноября 1995г. ╧ 168-ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации", а также пункт 13 статьи 34, статьи 248,277,278,323,325,337,338,351,370,377,387,389,401 УПК РСФСР в части дачи прокурором в судебном заседании заключений по возникающим в суде вопросам не соответствующими требованиям части 3 статьи 123 Конституции Российской Федерации.
5. Признать статью 139 УПК РСФСР и статью 21.1, пункт 5 части 1 статьи 22 и пункт 3 части 1 статьи 23 закона РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне", не соответствующими требованиям части 4 статьи 29 Конституции Российской Федерации.
6. Признать статью 18, 139 УПК РСФСР и статью 21.1, пункт 5 части 1 статьи 22 и пункт 3 части 1 статьи 23 закона РФ от 21 июля 1993г. ╧ 5485-1 "О государственной тайне", не соответствующими также требованиям части 1 статьи 46, части 1 статьи 48, части 3 статьи 123 Конституции Российской Федерации.
7. Признать статью 18 УПК РСФСР, на основании которой Мосгорсуд отказал общественным защитникам и жене Моисеева в праве участвовать в деле, не соответствующей требованиям статей 2,18, части 1 статьи 19, части 1 статьи 45 Конституции Российской Федерации.
8. Признать статью 6; подпункты 1,2,3,4 пункта 2 часть 1 статьи 7; пункты 1 и 3 части 1 статьи 7, часть 5 статьи 8 федерального закона "Об оперативно- розыскной деятельности", изданными с превышением ограничений, предусмотренных частями 2,3 статьи 55 Конституции РФ, и поэтому не соответствующими требованиям части 1 статьи 19, статье 2, части 1 статьи 17, части 1 статьи 45, части 1 статьи 46, статье 18, части 1 и 2 статьи 55 Конституции Российской Федерации.
9. Признать части 2 и 3 статьи 331 УПК РСФСР не соответствующими требованиям части 1 статьи 46 и части 1 статьи 47 Конституции Российской Федерации.