По приговору судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 16 декабря 1999 г. Моисеев Валентин Иванович признан виновным по ст.275 УК РФ и осужден к 12 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Считаю приговор суда незаконным и необоснованным, вынесенным с нарушением норм как внутреннего, так и международного права, и подлежащим отмене с направлением дела на новое рассмотрение.
Предметом настоящей жалобы не является неверная оценка доказательств, которая дана судом первой инстанции, на чем настаивает защита Моисеева в полном составе, включая автора данной жалобы.
Предметом жалобы также не являются и процессуальные нарушения, допущенные следствием и судом по данному делу, хотя их было допущено множество и они подробно проанализированы в жалобах адвокатов, ранее вступивших в дело.
Предметом данной жалобы являются лишь те нарушения, допущенные в отношении Моисеева, которые образуют состав нарушений прав человека, гарантированных международно-правовыми актами. А именно Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) и Международным Пактом о гражданских и политических правах (далее - Пакт).
Эти нарушения начались с момента возбуждения уголовного дела 3 июля 1998 года и продолжаются до настоящего времени.
Принимая во внимание, что с 5 мая 1998 года Россия находится в юрисдикции Европейского Суда по правам человека, а с 1 октября 1991 года Российская Федерация, согласно Факультативному Протоколу к Пакту, признала право Комитета по правам человека ООН рассматривать индивидуальные жалобы на Российскую Федерацию, любое нарушение прав человека, гарантированных этими международными документами, может быть предметом обращения в Европейский Суд по правам человека и в Комитет по правам человека ООН, что и дает защите Моисеева право и основания рассматривать дело Моисеева через призму нарушений вышеуказанных международных документов и практики Европейского Суда по правам человека.
Таким образом, российский суд, как и суд любой страны-члена Совета Европы, обязан, наряду с нормами внутреннего уголовно-процессуального законодательства, руководствоваться и вышеуказанными ратифицированными Россией документами, так как, согласно ч.4 ст.15 Конституции Российской Федерации " нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы". Более того, если эти нормы вступают в противоречие с внутренним законодательством, "то применяются правила международного договора".
Нарушение ст.3 конвенции (ст.7,14(g) Пакта) - права на защиту от пыток и другого бесчеловечного, унижающего достоинство обращения, права не быть принуждаемым к даче показаний против себя или к признанию себя виновным
Условия содержания в следственном изоляторе ФСБ Российской Федерации, в котором Моисеев находится с 4 июля 1998 года, сами по себе образуют нарушение ст.3 Конвенции, которая гарантирует право на защиту от пыток и другого бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания.
Непосредственно после задержания, находясь в следственном изоляторе ФСБ Российской Федерации, Валентин Моисеев был подвергнут психическому и психологическому воздействию с целью добиться от него желательных для следствия поведения и показаний.
Он был принуждаем к даче показаний против себя с применением угроз, направленных против его детей, членов его семьи, а также угрозами применения к нему "специальных" методов расследования. Особо мучительными и бесчеловечными для Моисеева были угрозы, направленные против его дочери и сына, деятельность которых в той или иной мере была связана с Кореей. Угрозы формулировались таким образом, что у следствия якобы есть возможность установить "преступную связь" между Моисеевым и его детьми, и тогда его дети "окажутся в соседней камере". В деле даже существует "документ" о том, что сын Моисеева находился на стажировке в Сеуле по линии Корейского агентства международного сотрудничества (KOICA). В документе отмечено, что KOICA "активно используется южнокорейскими спецслужбами для изучения и разработки объектов из числа иностранцев" (л.д.77-78 том 1).
Перечисленные выше условия способствовали облегчению оказания неправомерного давления с целью добиться от Моисеева желаемого поведения и показаний.
Заявление об этих угрозах, сделанное Валентином Моисеевым в присутствии надзирающего за следствием прокурора, и в ходе судебного разбирательства, не повлекло за собой проведения адекватной проверки на предмет выявления незаконных методов ведения следствия.
.
Ст.5(2) Конвенции и ст.9(2) Пакта
Таким же обязательным условием законности ареста является требование ст.5(2) Конвенции о том, что каждому задержанному немедленно сообщаются причины его задержания и любое предъявленное ему обвинение. Эти требования не были выполнены при задержании Валентина Моисеева. Наоборот, его длительное время вводили в заблуждение относительно характера и причин его задержания.
Даже в тех случаях, когда ему формально предлагали подписать "протокол допроса подозреваемого", ему фактически не разъяснялось, в чем именно он подозревается и какие улики предъявляются против него. В результате, в отсутствие предъявления конкретных улик он, под воздействием следователя, сообщил данные, не соответствовавшие действительности, которые были использованы следствием против него. То, что это обычная практика работы российских следователей, не уменьшает значимости нарушения, допущенного в отношении Моисеева. Только присутствие квалифицированного и независимого адвоката могло помочь Моисееву понять, что без предъявления конкретных улик в совершении конкретных деяний он вправе хранить молчание об обстоятельствах, которые могут быть истолкованы против него. Но участие такого квалифицированного и независимого адвоката обеспечено не было.
Допрашивающие Моисеева лица, по существу, вводили его в заблуждение, настаивая на том, что адвокат ему не нужен, что с ним проводится "служебный разговор", "как с коллегой", его якобы ни в чем не обвиняют, а лишь пытаются установить "истину по делу". Все это производилось вместо исполнения следователем своих обязанностей по разъяснению Моисееву его реального процессуального положения в качестве подозреваемого, и разъяснения ему ст.51 Конституции РФ, то есть его права не свидетельствовать против себя, и других прав подозреваемых, согласно УПК РСФСР.
Формально в протоколах его допросов напечатаны все ссылки на указанные нормы, но, как утверждает Моисеев, в действительности ему лишь предлагали подписать бумаги в нужных местах, разъясняя при этом, что это просто необходимая формальность.
Более того, впервые Моисееву было предъявлено обвинение 13 июля 1998 года, через 10 дней после его фактического задержания. До этого дня, а именно 6 июля 1998 года, было вынесено постановление о заключении его под стражу без предъявления обвинения (л.д.13-14 том 1) в порядке ст.90 УПК РСФСР, что прямо противоречит требованиям ст.5(2) Конвенции.
Если относительно ст.5(2) и 5(3) Конвенции Россия сделала ряд оговорок, которые допускают применение действующего российского законодательства (в том числе в исключительных случаях ст.90 УПК РСФСР), то относительно ст.9(2) и 9(3) Пакта Российская Федерация при ратификации никаких оговорок не сделала, следовательно, оговорки России по ст.5(2) и 5(3) Конвенции являлись не действительными с момента их заявления, а нормы ст.(9(2) и 9(3) Пакта (и, следовательно, нормы ст.5(2) и 5(3) Конвенции) являются действующими и обязательными к исполнению Российской Федерацией.
Речь идет, прежде всего, о том, что содержание лица под стражей до 10 суток без предъявления обвинения прямо нарушает ст.9(2) Пакта и 5(2) Конвенции об обязательности незамедлительного сообщения лицу причин задержания и всех предъявляемых ему обвинений.
Эти нарушения являются установленными и невосполнимыми.
Защита берется утверждать, что обвинение в полном объеме в контексте ст.5(2) Конвенции не было предъявлено Моисееву даже 13 июля 1998 года. Только 27 мая 1999 года в так называемом постановлении о предъявлении Моисееву нового обвинения были конкретизированы все предъявленные ему обвинения. Однако в нарушение прав Моисеева эта конкретизация была почерпнута из его собственных показаний, которые он давал следствию в течение почти целого года и которые были использованы против него, положены в основу приговора, при игнорировании его категорического утверждения о невиновности, которое он выдвигал с первых дней следствия.
Такая практика следствия должна быть признана абсолютно нетерпимой в правовом государстве.
...
Ст.5(4) Конвенции
В российском законодательстве этой норме соответствует ст.220-1 УПК РСФСР, обеспечивающая право обвиняемого на судебный контроль законности и обоснованности содержания под стражей.
Положения этой статьи в отношении Моисеева неоднократно нарушались. Моисеев трижды обжаловал свой арест в порядке статьи 220-1 УПК РСФСР.
Первый раз арест был обжалован в конце декабря 1998 года, однако суд рассмотрел эту жалобу только 1 февраля 1999 года (с очевидным превышением 3-х дневного срока) и отказал в ее удовлетворении.
12 марта 1999 года жалоба была подана повторно, но Моисееву было отказано даже в рассмотрении этой жалобы. Вместо рассмотрения его жалобы по существу, 28 апреля 1999 года был дан ответ о якобы пропуске срока обжалования определения от 1 февраля 1999 года, как если бы это была его кассационная жалоба на предыдущее определение суда по мере пресечения. В действительности же это была новая жалоба, право на подачу которой возникло у Моисеева после очередного продления срока его содержания под стражей согласно ст.220-1 УПК РСФСР, а суд уклонился от ее рассмотрения.
В мае 1999 года Моисеевым была подана еще одна жалоба в порядке ст.220-1 УПК РСФСР, которая вновь не была рассмотрена в установленные законом сроки, а постановление об отказе в ее удовлетворении от 4 июня 1999 года не было по существу мотивированным и лишь повторяло бездоказательный довод следствия о возможности Моисеева скрыться от суда и следствия.
Нарушение ст.6 Конвенции (14 Пакта) - права на справедливый суд
Ст.6, гарантирующая право на справедливое судебное разбирательство, нарушалась в течение всего предварительного и судебного следствия, что выражалось в следующем:
Право на "справедливое разбирательство" (fair hearing)
Это право было нарушено, так как по делу имело место принятие судом недопустимых, сфабрикованных доказательств, которые были положены в основу выводов обвинительного приговора. Возражения защиты в этой части не были приняты во внимание. Вместе с тем, суд не мог использовать заведомо недопустимые доказательства, такие как
а) ксерокопии документов, в том числе скомпонованные из нескольких бумаг, некорректно переведенные с корейского языка, не имеющие никаких исходных данных, реквизитов и подписей лиц их составивших (подробно мотивировано в жалобах других адвокатов);
б) доказательств, полученных непроцессуальным путем: аудиозаписи и распечатки всякого рода подслушиваний. Так, аудиозаписи являются некачественными, источник их происхождения процессуально не установлен, а легальная судебная санкция в деле отсутствует;
в) суд также не мог принять сфабрикованные доказательства, такие как "вещественные доказательства" - конверты с деньгами, которые в представленном суду виде не были отражены в протоколе обыска, что одновременно порочит доказательственное значение как протоколов обыска, так и данных предметов;
г) суд не мог использовать данные, полученные в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, которые не были приобщены к материалам дела процессуальным путем.
...
Ст.6(2) Конвенции (presumption of innocence)
Право на презумпцию невиновности в отношении Моисеева было неоднократно и грубо нарушено. С первых дней его задержания имели место многочисленные публичные заявления ответственных должностных лиц государства в СМИ (по телевидению, в печати, по радио) об абсолютно доказанности виновности Моисеева в шпионаже в пользу другого государства. Такие заявления делались не просто до вынесения приговора, а даже до предъявления ему официального обвинения.
Еще до рассмотрения дела по обвинению Валентина Моисеева в суде первой инстанции была издана книга "Контрразведка: ФСБ против ведущих разведок мира", автором которой является Анатолий Елизаров, издательство "Гелеос", Москва, 1999 год.
Из приведенных ниже цитат из указанной книги и статей, опубликованных в различных изданиях, видно, что в них содержатся заявления, которые нарушают принцип презумпции невиновности в отношении Валентина Моисеева.
- "Задержан был и агент АПНБ (Агентства по планированию национальности безопасности) - заместитель директора первого департамента Азии МИД РФ Валентин Моисеев. В течение 5-ти лет он исправно снабжал южнокорейскую разведку информацией конфиденциального и секретного характера, но не знал, что последнее время находился в активной разработке ФСБ и сотрудников департамента собственной безопасности МИДа.
Во время обыска на квартире и в рабочем кабинете контрразведчики обнаружили гонорар в несколько тысяч долларов, которые российский дипломат получил от корейцев за тайное сотрудничество с ними." ("Контрразведка: ФСБ против ведущих разведок мира";
"Как стало известно "НГ" из хорошо информированных источников, 9 июля резидент южнокорейской разведки в Москве Ли Сан Гу посетил Федеральную службу безопасности России и от имени Агентства по планированию национальной безопасности (АПНБ) Республики Корея принес извинения руководству ФСБ и лично Николаю Ковалеву за недавний шпионский инцидент, когда сотрудник АПНБ Чо Сон У был задержан во время агентурной встречи с заместителем директора первого департамента Азии МИД РФ Валентином Моисеевым " ("Независимая газета" 11.07.98);
" Григорий Карасин при этом напомнил послу, что высланный из Москвы Чо Сон У был пойман с поличным при проведении шпионской операции " ("Известия");
" После задержания с поличным высокопоставленного сотрудника МИД РФ Валентина Моисеева, уличенного в шпионаже в пользу Южной Кореи " ("Известия" 22.09.1998)
Эти заявления, и множество других, подобных им, сделанные до рассмотрения дела судом, несомненно оказали влияние на формирование общественного мнения в российском обществе, частью которого являются и судьи.
Ст.6(3) Конвенции
Нарушение пункта "а" (права быть незамедлительно уведомленным о характере и основаниях предъявленного ему обвинения).
Как уже указывалось, Валентин Моисеев не был незамедлительно уведомлен о характере и основаниях предъявленного ему обвинения. Официальное обвинение было предъявлено Моисееву 13 июля 1998 года, то есть на 10-й день после задержания, что нельзя признать "незамедлительным" в контексте ст.6(3) Конвенции, при этом следует иметь в виду, что Российской Федерацией при ратификации Конвенции никаких оговорок в части ст.6 сделано не было.
Как уже обосновывалось выше, даже и эту дату, 13 июля 1998 года, нельзя считать датой предъявления обвинения в полном объеме. По мнению автора данной жалобы, обвинение в полном объеме было предъявлено Моисееву только 27 мая 1999 года.
Нарушение пункта "b" (права иметь достаточно времени и возможностей для подготовки своей защиты).
Валентин Моисеев не имел достаточных возможностей для подготовки своей защиты. Ему не было вручено обвинительное заключение, которое, согласно российскому уголовно-процессуальному законодательству (ст.205 УПК РСФСР), подводит итог всему предварительному расследованию и в котором приводятся доказательства и выводы обвинения.
Этот важнейший документ согласно ст.237(4) УПК РСФСР должен вручаться подсудимому не позднее, чем за трое суток до начала рассмотрения дела судом. По смыслу закона подсудимый должен иметь неограниченный доступ к этому важнейшему документу и строить свою защиту в зависимости от конкретных данных, содержащихся в этом документе.
По данному делу обвинительное заключение было получено спец.частью следственного изолятора ФСБ и выдавалось Моисееву время от времени по его заявлению. В распоряжении Моисеева оно никогда не находилось
Соответственно защита Моисеева этим документом также никогда не располагала, она имела лишь возможность обращаться к этому документу, находящемуся в деле.
Нарушение пункта "с" (права обвиняемого защищать себя лично или посредством выбранного им самим защитника).
Впервые защитник к Моисееву был допущен только 8 июля 1998 года. Супруге Моисеева было сообщено, что Моисеев категорически отказывается от участия в деле защитника и желает защищать себя самостоятельно (ст.48 УПК РСФСР предусматривает допуск защитника только с согласия обвиняемого).
При этом следствием по своей инициативе был вызван не официальный защитник из Московской городской коллегии адвокатов, а знакомый следователя ФСБ, непосредственно ведущего расследование по данному делу, учившийся вместе со следователем в Московском институте военных переводчиков.
Это был адвокат "Коллегии адвокатов г.Москвы", которая официально не несет бремени обязательной защиты, обеспечиваемой государством за счет привлечения адвокатов коллегии адвокатов (в порядке ст.49 УПК РСФСР). Таким образом законных оснований для выдачи ордера этому адвокату не имелось. С данным адвокатом соглашение на ведение защиты никогда никем не заключалось.
Особо следует подчеркнуть, что данный "защитник", вопреки нормам адвокатской этики, видел свою задачу в том, чтобы убедить Валентина Моисеева признать свою вину и дать показания против самого себя. Он не требовал и не имел свиданий с Валентином Моисеевым наедине. Следует констатировать, что он не только не осуществил защиту своего подзащитного Моисеева, но и действовал явно в ущерб его интересам.
На всем протяжении рассмотрения дела защита постоянно была ограничена в своем праве на общение с Моисеевым. Ограничения защиты во время предварительного следствия уже описывались выше.
Во время рассмотрения дела судом имели место аналогичные нарушения, а именно: доступ к Моисееву осуществлялся по разовым разрешениям, которые выдавались судом.
Вступившему в дело на стадии кассационного рассмотрения третьему защитнику Моисеева - автору настоящей жалобы - также чинились препятствия к нормальной работе с подзащитным.
Трижды выдавались разрешения Верховного Суда на свидания, и тем не менее, администрация следственного изолятора ФСБ настаивала на том, что принимает эти разрешения только в качестве разовых разрешений на свидания. Само по себе такое ограничение нарушает как ст.18 Закона "О порядке содержания под стражей лиц, обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений", так и ст.ст.47, 51 УПК РСФСР. Право защитнику на свидание предоставлено законом и в подтверждениях следователей или сотрудников суда не нуждается. Непонимание природы и обязательности этого права влечет повседневное нарушение прав обвиняемого и его защитника, как это имело место по настоящему делу.
Работа по подготовке к кассационному рассмотрению дела велась в обстановке, прямо противоречащей минимальным гарантиям прав обвиняемого, закрепленным в ст.6(3b) Конвенции.
Защите не только не были созданы условия для подготовки к делу, но и оказывалось всё возможное противодействие. Так, любые документы для подготовки к делу Моисеев не имел возможности прямо передать защитнику, а имел лишь возможности просить о передаче документов администрацию учреждения, что полностью исключало конфиденциальность общения Моисеева и его защитника.
Более того, когда защитой был подготовлен проект настоящей жалобы, который вместе с текстом Конвенции был передан Моисееву при очередной встрече в следственном изоляторе, его сотрудники потребовали от защитника написать заявление с просьбой разрешить передачу указанных документов подзащитному. Однако даже после составления такого заявления, о чем защите стало известно при очередном посещении Моисеева, ни эти документы, ни даже копия приговора Моисееву переданы не были.
Такие действия полностью лишили защиту возможности как осуществить собственную подготовку к делу, так и согласовать жалобу с Моисеевым.
Нарушение пункта "d" (права на вызов и допрос дополнительных свидетелей).
Основной свидетель по делу - это лицо, для которого и "шпионил" Валентин Моисеев. Суд, в нарушение ст.286 УПК РСФСР, огласил его неподписанные "объяснения", составленные во время проведения предварительного расследования.
Между тем этот важнейший свидетель в судебное заседание не вызывался и Моисеев и его защита были лишены возможности поставить перед ним необходимые для защиты вопросы.
Итак, в настоящей жалобе дан анализ тех нарушений, которые были допущены в отношении Моисеева с точки зрения Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Международного Пакта о гражданских и политических правах. Учитывая, что Российская Федерация ратифицировала указанные документы, признав их частью своего внутреннего законодательства, и требования норм указанных документов о справедливости судебного разбирательства полностью согласуются с требованиями статьи 20 и других УПК РСФСР, полагаю, что нарушения указанных международных документов являются достаточным основанием для отмены приговора, вынесенного в результате судебного разбирательства, не отвечающего критериям справедливого суда.
На основании изложенного и в соответствии со ст.339, п.1, п.2, п.3 ст.342, ст.343, ст.344, ст.345, ст.348
ПРОШУ:
Приговор судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда отменить, дело направить на новое судебное рассмотрение в тот же суд в ином составе судей.