СОДЕРЖАНИЕ Журнал "Досье на цензуру" Главная страница
ДЕЛО ВАЛЕНТИНА МОИСЕЕВА

Судебное расследование закончено
Беседа Н. Нима (главного редактора журнала Индекс/Досье на цензуру) с адвокатами Моисеева Анатолием Яблоковым, Юрием Гервисом и Кариной Москаленко

Предуведомление Н.Нима

Предлагаемая беседа происходила не в личной встрече. Адвокатам были предложены вопросы, а свои ответы они прислали по электронной почте 8 ноября.

Однако, двумя неделями ранее в редакции была личная встреча с адвокатами А.Яблоковым и Ю.Гервисом. Тогда они отказались отвечать на вопросы по судебному процессу. Аргументировали они свой отказ тем, что с них взяли подписку о неразглашении материалов судебного дела. Я выразил несогласие с правомерностью такой подписки. Я полагаю, что конституционная норма гласности судопроизводства приоритетна перед любыми подписками и расписками и по моему мнению не подлежат разглашению только сведения, составляющие гостайну. А все остальное - может и даже должно быть предоставлено открыто.

Выслушав мои возражения, адвокат Ю.Гервис привел второй аргумент своего отказа от комментариев происходящего в суде. Суть его в том, что пока продолжается судебное расследование суд может в любой момент вернуться к исследованию любых материалов, даже и отклоненных ранее ходатайств защиты. Поэтому, мол, не надо до поры до времени закрывать для себя возможности благосклонного отношения судей к требованиям защиты.

На мой взгляд аргументация малоубедительная, но - пусть так...

Мы договорились, что после окончания судебного расследования и перед началом прений (когда суд уже не сможет вернуться к исследованию каких бы то ни было обстоятельств дела) - адвокаты подробно ответят на все мои вопросы. А затем мы организуем пресс-конференцию...

"Вы обещаете шаг за шагом показать, как именно суд выполнил (или не выполнил) указания Верховного Суда и как исследовал (или не исследовал) те обстоятельства дела, отсутствие которых повлекло отмену Верховным Судом первого приговора?" Это был мой вопрос Ю.Гервису.

"Да", - ответил адвокат.

"Вы обещаете подготовить полный список отклоненных ходатайств защиты с подробными пояснениями, почему именно отклонение данного ходатайства недопустимо с точки зрения установления истинных обстоятельств дела?"

"Да", - ответил мне Ю. Гервис...

Итак, перед вами ответы адвокатов (в частности, Ю.Гервиса) на мои вопросы.

1. Н.Н. В настоящий момент в судебном заседании закончен этап расследования. Впереди судебные прения. В них и обвинения и защита дадут свои системные оценки установленным в суде фактам и обстоятельствам дела и сделают каждый свой вывод по поводу того, подтвердились или нет выдвинутые обвинения, т.е., по поводу виновности подсудимого.

Мне кажется не стоит переоценивать важность предстоящего этапа. Прения могут стать в суде драматическим и напряженным моментом, но в большей части тогда, когда обращены к присяжным. Ведь и у суда уже (может еще и не вполне оформленная) тоже существует своя системная оценка собранным в суде доказательствам. По крайней мере, должна быть, т.к. именно суд и занимался этим сбором, направлял его, отсекал на свой взгляд лишнее и незначительное, устанавливал важное и определяющее. Т.е.. суд уже знает, что лишнее и незначительное, а что важное.

Расскажите пожалуйста, сколь успешным, с вашей точки зрения, было судебное расследование. Можно ли на основании исследованных фактов и обстоятельств говорить о справедливости, объективности и полноте собранных в суде доказательств?

А. Я. Конечно, заключительная стадия судебного процесса- прения сторон- это кульминация поиска истины, если это происходит в суде присяжных; важный и действенный этап судебного разбирательства в открытом судебном заседании и, к сожалению, во многом формальная стадия при закрытом судебном рассмотрении уголовного дела.

Закрытое рассмотрение уголовных дел прежде всего преследует цель соблюдения интересов государства. При этом ущемляются интересы подсудимого на всестороннее полное и объективное исследование всех доказательств, ограничивается его право на защиту.

Так, по настоящему делу 5 общественных организаций добивались права на участие в судебном процессе в качестве общественных защитников Моисеева. Большое количество депутатов, писателей, правозащитников, бывшие сослуживцы Моисеева из МИДа и другие не равнодушные люди просили и ходатайствовали о своем участии в деле, об изменении меры пресечения Моисееву, давали за него личные поручительства, но суд все это отклонил на основании ст.18 УПК РСФСР, т.к. признал судебный процесс закрытым.

Неоднократные ходатайства Моисеева и защитников о передаче дела для рассмотрения в суд присяжных, об открытом судебном разбирательстве, о допуске к участию в деле общественных защитников судом по формальным основаниям оставлены без удовлетворения.

Сейчас трудно дать однозначную оценку фактически завершившемуся судебному процессу. Безусловно, что несмотря на двухмесячный срок судебного разбирательства и этот (второй по счету) судебный процесс не отвечает требованиям ст.20 УПК РСФСР о всесторонности, полноте и объективности исследования обстоятельств дела.

Суд не только отклонил практически все ходатайства Моисеева и его адвокатов о дополнении предварительного следствия, истребовании документов, проведении экспертиз, но даже не выполнил обязательные для него указания, изложенные в определении Верховного Суда РФ. Тем не менее считаю, что защита использовала все предусмотренные законом способы реагирования на допущенные следствием и судом нарушения.

Было заявлено ходатайство вынести частное определение в адрес ФСБ на допущенные при расследовании дела нарушения закона. Была подана частная жалоба в Верховный Суд РФ на вынесенное Мосгорсудом определение об отклонении ходатайств защиты, трижды на протяжении судебного следствия заявлялся отвод председательствующему и всему составу суда.

В суде сложилась редкая ситуация. Буквально после каждого оглашенного судом документа выступали защитники с заявлениями и ходатайствами о допущенных следователями нарушениях закона и необходимости исключения этих документов и показаний из числа доказательств.

Считаю, что защите в суде удалось обосновать недопустимость основных доказательств, на которых строилось обвинение Моисеева, обратить внимание суда на откровенные фальсификации и подлоги следствия и в целом на шаткость и надуманность конструкции обвинения Моисеева.

Адвокатам удалось дать критическую оценку собранным следствием доказательствам, но на большее суд не пошел. Надеюсь, что активная позиция защиты в судебном заседании, кропотливое и тщательное исследование доказательств принесет свои положительные плоды.

Ю.Г.Я считаю, что с точки зрения представителя защиты судебное следствие можно считать успешным, так как мы в очередной раз получили доказательства невиновности Моисеева В.И. в предъявленном обвинении. Сейчас можно лишь говорить о том, что на основании исследованных фактов суд может вынести только один справедливый и объективный приговор - оправдательный.

К.М. В ходе разбирательства по данному делу на данной стадии я непосредственного участия не принимала, но в связи с затронутым вопросом o значимости судебного разбирательства в целом и в частности судебного следствия и прений сторон, следует заметить, что тот порядок, который существует ныне в России согласно уголовно-процессуальному закону, сильно отличается от требований и установлений 6 ст. Европейской конвенции, гарантирующей право на справедливый суд.

Прежде всего это связано с отсутствием подлинной состязательности процесса, равенства сторон, обеспечения прав защиты необходимых и достаточных для ведения защиты обвиняемого.

Это то, что коренным образом отличает так называемую неоинквизационную систему судопроизводства от состязательной системы. Прежде всего состязательная форма судопроизводства предполагает исключение из числа доказательств всего сомнительного, не прошедшего проверки в условиях гласного судебного разбирательства. (См. пояснения К. Москаленко)

Состязательный процесс - это возведенный в абсолют принцип презумпции невиновности, а по нашему делу этот принцип был попран еще задолго до судебного разбирательства, когда нынешний президент Российской Федерации, который в то время возглавлял Федеральную Службу Безопасности, высказался категорично о виновности Моисеева. Можно ли ожидать после этого от судей объективности, беспристрастности и независимости?

Между тем все, что не соответствует требованиям ст.6 должно быть и, надеюсь, будет судом признано несправедливым со всеми вытекающими из этого последствиями.

2. Н.Н. Давайте поговорим о ходатайствах защиты. Ведь это форма активного участия в тактике судебного расследования.

Я не говорю о таких дежурных ходатайствах, как отвод судьи, или заседателей, или прокурора. Или о ходатайствах об изменении меры пресечения. Конечно они очень важны, но в нашей судебной практике они уже становятся некоей обязательной формальной пикировкой защиты и суда. Защита заявляет, суд с серьезным видом рассматривает и отклоняет. Хорошо бы такую практику преодолеть (особенно в части ходатайств об изменении меры пресечения), но это больше из области мечтаний.

Поговорим о ходатайствах, имеющих содержательное отношение к собственно судебному расследованию. Кроме участия в допросах свидетелей, экспертов, в осмотре исследуемых улик и т.п. защита имеет право заявлять ходатайства об установлении каких-то иных фактов, доказательств, о допросе незапланированных судом свидетелей, о проведении экспертиз и т.д.

Удалось ли защите таким методом "повернуть" судебное расследование к более объективному исследованию предъявляемых Моисееву обвинений?

Какие именно стороны дела предлагала защита исследовать своими ходатайствами?

Перечислите пожалуйста все такие ходатайства и поясните почему удовлетворение каждого из них было важно для всестороннего и полного судебного расследования.

Сколько из подобных заявленных ходатайств суд удовлетворил (и какие именно)?

А.Я. Должен сказать, что я не согласен с определением отвода суду или прокурору, как рутинного способа ведения защиты. В действительности это крайняя мера и применяется она достаточно редко. Защита не может себе позволить забыть, что буквально все в судебном заседании, в соответствии с действующим законодательством, определяется председательствующим по делу и что, опять же по закону, суд оценивает собранные доказательства не потому, что скажет прокурор, потерпевший, подсудимый или его защитник, а по своему внутреннему убеждению.

Поэтому отвод заявляется только в исключительных случаях, когда заявления и ходатайства адвокатов остаются без должного реагирования суда, что вынуждает предполагать, что суд прямо или косвенно заинтересован в исходе дела. Мы заявляли отвод суду только в ответ на отклонение судом принципиальных для объективного рассмотрения дела ходатайств об отводе прокурору и о допуске общественных защитников, об истребовании из ФСБ, подлинных документов, положенных в основу обвинения, их новом переводе, о проведении повторной судебной экспертизы секретности сведений и исключении новых документов, представленных ФСБ, которые не были в установленном порядке приобщены к материалам дела.

Защитой, как уже было сказано, заявлялись ходатайства после практически каждого исследованного судом документа и поэтому все ходатайства перечислить нет возможности. Скажу лишь об основных, которые после отклонения судом были нами повторены в конце судебного заседания:

1. Об отводе военного прокурора Дубкова И.В. Названное ходатайство не утратило своей актуальности, т.к. предстоят выступления участников судебного разбирательства в прениях, где прокурор будет анализировать доказанность вины Моисеева В.И. в инкриминированном ему деянии и высказывать свое мнение о наказании.

В соответствии со ст.ст. 23,26 Положения о военной прокуратуре, утвержденного Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 августа 1981г., военные прокуроры имели полномочия по осуществлению надзора за расследованием дел следователями ФСБ лишь в случае направления их для рассмотрения в военные трибуналы, а также могли поддерживать обвинения в военных трибуналах. Иное возможно только в силу исключительных обстоятельств, которые предусмотрены Федеральным законом "О прокуратуре Российской Федерации" от 17 ноября 1995г. N 168-ФЗ (с изменениями от 10 февраля 1999 г., от 19 ноября 1999 г., от 2 января 2000 г.). В п.1 ст.46 названного закона сказано: "В местностях, где в силу исключительных обстоятельств не действуют иные органы прокуратуры Российской Федерации, а также за пределами Российской Федерации, где в соответствии с международными договорами находятся войска Российской Федерации, осуществление функций прокуратуры может быть возложено Генеральным прокурором Российской Федерации на органы военной прокуратуры". Во всех же остальных случаях, как сказано в пункте 4 этой же статьи: "Свои полномочия органы военной прокуратуры осуществляют в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах, созданных в соответствии с федеральными законами и иными нормативными правовыми актами".

Таким образом, законных оснований для передачи дела Моисеева в компетенцию ГВП в настоящее время не имеется.

Исключительные обстоятельства это всегда особый, единичный случай. Военная прокуратура использует разовое поручение не только на стадии следствия, но и в трех стадиях судебного разбирательства дела.

Допуск военного прокурора Дубкова И.В. к участию в деле в качестве государственного обвинителя нарушает также принцип равенства прав участников судебного разбирательства, предусмотренный ст.245 УПК РСФСР.

Военный прокурор действует не только на основе личного убеждения, а как военнослужащий подчиняется еще и приказам вышестоящего руководства, обязательным для исполнения, что вызывает сомнения в его обьективности.

2. Истребовать для осмотра в суде секретные материалы спецслужб СССР и РФ.

3. Вручить Моисееву для постоянного пользования копию обвинительного заключения.

4. Провести дактилоскопическую экспертизу свидетелю Т.М.Е. для сравнения отпечатков пальцев на списке (перечне) российско-корейских договоров и соглашений.

5. Истребовать полные сводки оперативного наблюдения и по прослушиванию телефонных разговоров Моисеева за 1996- 1998г.г.

6. Истребовать полные документы поступившие в ФСБ РФ- проекта приказа по АПНБ на 1997г. и личное агентурное дело на Моисеева, для осмотра в суде, проведения экспертизы подлинности документов и нового перевода на уровне МГИМО или МИДа РФ.

7. В связи с многочисленными неточностями сделать новый перевод "шпионского задания"- списка на 8 листах переводчиками МГИМО или МИДа.

8. Вызвать в суд и допросить эксперта г. по заключению эксперта, имеющемуся в деле.

9. Назначить и провести повторные экспертизы по определению секретности документов и сведений инкриминированных Моисееву В.И. в Межведомственной комиссии по защите государственной тайны.

10. Назначить почерковедческую экспертизу записной книжки и листа с записями на корейском языке, приобщенных к уголовному делу в судебном заседании.

11. В связи с завершением судебного следствия и отсутствием в деле доказательств, подтверждающих виновность Моисеева в совершении преступления, до приговора суда изменить Моисееву меру пресечения на подписку о невыезде.

Все названные ходатайства судом были отклонены, как не имеющие значения для дела. Вместе с тем, суд приобщил к материалам уголовного дела ходатайство защиты об исключении многочисленных доказательств, полученных с нарушением закона.

Это ходатайство будет разрешаться судом одновременно с вынесением приговора и только тогда станет ясно исключит ли суд: полученные с нарушением закона первоначальные

- протоколы допросов Моисеева В.И.;

- протоколы обысков дома, в кабинете и на даче Моисеева В.И.;

обыска ЧСУ

- и изъятия т.н. вещественных доказательств- доклада, 4 фотографий, записной книжки,

- объяснения, полученных с грубым нарушением не только внутреннего законодательства, но и норм международного права;

- 7 конвертов,

- валюты,

- выписки из проекта приказа по АПНБ и личного дела Моисеева;

не верно зафиксированных следователями показаний свидетелей Д.Н.М., Т.М.Е., П., Б., Е., К., Т., М., уточненных в судебном заседании;

- списка на корейском языке на 8 листах;

- показаний Т.М.Е. на очной ставке;

- всех переводов документов с корейского на русский язык, сделанных военными переводчиками не знающими дипломатической специфики; документов,

- представленных в суде сотрудником ФСБ М.; характеризующих сведений, представленных спецслужбами РФ, которые противоречат свидетельским показаниям;

- всех заключений экспертиз по определению секретности, как полученных с нарушением закона;

- протоколы опознания Л. и Н. Моисеева и ЧСУ;

- все показания свидетеля И., поскольку свидетель не смог назвать источник своей осведомленности.

Можно с уверенностью утверждать, что в зависимости от положительного или отрицательного разрешения судом последнего ходатайства будет зависеть и окончательный результат рассмотрения всего дела.

Ю.Г. В ходе судебного следствия защитой и Моисеевым ВИ. были заявлены следующие ходатайства:

- о допросе новых свидетелей - жены Моисеева В.И., понятых, принимавших участие в производстве обыска в квартире Моисеева В.И. в ночь с 3 на 4 июля 1998 года, оперативного сотрудника ФСБ РФ П, сотрудников МИД РФ, работавших в посольстве РФ в Сеуле в 1992-1994 годах.,

- об истребовании из ФСБ РФ подлинных документов с которых ими были изготовлены тексты на корейском языке, приобщенные к уголовному делу,

- об истребовании материалов оперативно-технических мероприятий, данные из которых приобщены к уголовному делу в виде аналитических справок,

- о проведении перевода текстов на корейском языке гражданским переводчиком МИДа РФ или МГИМО,

- о проведении дактилоскопической экспертизы

- о приобщении документов, полученных из МИДа РФ

- о проведении экспертизы по определению степени секретности,

- о допросе эксперта МИДа РФ.

А были удовлетворены только ходатайства о допросе дополнительных свидетелей и приобщены документы МИДа РФ. И вопрос о полноте и всесторонности судебного следствия остается открытым.

3. Н.Н. Верховный суд, отменив первый приговор Моисееву и, отправив дело на новое судебное рассмотрение, указал какие именно обстоятельства не были установлены первым судом и стали причиной отмены приговора.

Давайте я процитирую Постановление Верховного Суда:

"В соответствии со ст.314 УПК РСФСР, описательная часть обвинительного приговора должна содержать описание преступного деяния, признанного доказанным, с указанием места, времени и способа его совершения.

По данному делу это требование закона судом первой инстанции не было выполнено.

Признавая Моисеева виновным, в совершении преступления, предусмотренного ст.275 УК РФ, суд указал, что Моисеев <...> был привлечен к негласному сотрудничеству разведкой Республики Корея <...> систематически занимался сбором, хранением и передачей южнокорейской разведке сведений и документов, содержащих секретный характер, составляющих государственную тайну.

При этом суд ограничился лишь общим перечислением сведений и документов, переданных Моисеевым иностранному государству и не указал, какие сведения и документы когда именно были переданы Моисеевым.

<...> Отсутствие в приговоре данных о времени передачи Моисеевым сведений и документов не позволяет сделать правильный вывод о том, какие именно из инкриминируемых Моисееву действий совершены им в период действия федерального закона, соответствующего требованиям Конституции РФ, содержащего перечень сведений, составляющих государственную тайну.

<...>Принимая во внимание, что объективную сторону преступления, предусмотренного ст.275 УК РФ, составляют указанные в ней действия лишь со сведениями, являющихся государственной тайной, суду необходимо было установить, какие из указанных в обвинительном заключении сведений и документов, переданных Моисеевым, могут быть отнесены, в соответствии с требованиями действовавшего на тот момент закона, к государственной тайне.

Таким образом, изложенные судом в приговоре обстоятельства совершения Моисеевым преступления носят неконкретный характер, а вывод о его виновности в совершении указанного деяния сделан без учета всех обстоятельств дела.

При таких условиях приговор нельзя признать законным и обоснованным, поэтому он подлежит отмене."

Смогло ли проведенное судебное расследование установить все эти упущенные в первом суде детали? Т.е., сумело ли судебное расследование ответить на вопросы, поставленные Верховным Судом при отмене первого приговора?

А.Я. Суд имеет возможность не только исследовать представленные ему следствием доказательства, но и выйти за ограниченные следствием рамки для установления истины по делу.

Второе судебное слушание дела Моисеева ограничилось исследованием только доказательств уголовного дела и несмотря на процитированное определение Верховного суда не вышло за рамки первого судебного процесса. Как я уже говорил для полноты и объективности необходимо было бы истребовать из ФСБ подлинные документы, положенные в основу обвинения, осмотреть их в суде, провести экспертизу их подлинности, сделать новый перевод, а затем назначить и провести экспертизы по определению секретности сведений в межведомственной комиссии при Президенте РФ.

По моему мнению, защита сделала все необходимое для обоснования недопустимости собранных следствием доказательств, но оценку собранным доказательствам дает суд в приговоре и только из приговора будет ясно прислушался ли Мосгорсуд к мнению Верховного Суда РФ.

Ю.Г. Судебное следствие не получило ответа на все эти вопросы, и не может их получить в силу невиновности Моисеева, так как указанных обстоятельств не существовало никогда.

4. Н.Н. Давайте опять вернемся к фактам, установленным и не установленным в судебном расследовании.

Скажите, какие доводы обвинения вообще не исследовались наново и остались среди доказательств теми же, как были сформулированы в обвинении?

Какие доводы обвинения исследовались в суде и не нашли достоверного подтверждения?

Что установило судебное расследование изучая такие скандальные эпизоды обвинения, как

а) передачу Моисеевым якобы секретного документа, а на самом деле - открытого доклада, который Моисеев читал на корейско-российском семинаре

б) получение Моисеевым регулярного денежного довольствия, в подтверждение чего обвинение предъявило семь конвертов, маркированных в корейском посольстве и адресованных Моисееву, в которых якобы были расфасованы деньги, изъятые в квартире Моисеева и которых на самом деле на обыске не изымали. Присутствовали ли при этих следственных действиях понятые, каковы их показания и отвечают ли они требованиям, предъявляемым российским законом?

Что установил суд, исследуя фрагмент неизвестного документа, предъявленного обвинением, в тексте которого вроде бы указано на то, что корейская разведка сотрудничает с кем-то, похожим на Моисеева? (Разъяснило ли обвинение происхождение этого документа и предъявлен ли он суду целиком? Согласился ли суд признать в качестве доказательства фрагмент неведомого документа, составленный неизвестно из каких материалов самой обвиняющей стороной?)

Какие на ваш взгляд доказательства, приобщенные судом следовало бы исключить как приобщенные незаконно и почему именно их следует исключить?

Какие доказательства следует исключить как недостоверные?

Какие доказательства следует исключить как сфальсифицированные?

Какие доказательства (и что они доказывают) с точностью установлены в судебном расследовании? Можно ли их положить в основу обвинения?

А.Я. В судебном заседании исследовались все доводы, показания, документы и др. доказательства представленные следствием. Анализ этих доказательств приводит к выводу

- о недоказанности шпионской деятельности Моисеева,

- буквально голословности утверждений следствия о вербовке Моисеева южнокорейской разведкой, наличии шпионского задания, задержания Моисеева и ЧСУ с поличным, получения Моисеевым от АПНБ денежного вознаграждения в конвертах корейского посольства, обнаружении ФСБ документов, подтверждающих шпионскую деятельность Моисеева, а в целом, об отсутствии в действиях Моисеева состава какого-либо преступления.

Большинство из доказательств следствия получено с нарушением закона, что вызвало ходатайства об их исключении.

Однако, пока нет приговора суда нет уверенности в том как суд отреагирует на явные нарушения закона и фальсификации доказательств, допущенных следствием.

Во всяком случае мы убеждены, что в суде доказано отсутствие секретных сведений в докладе Моисеева, открыто прочитанном на семинаре в институте, что валюта обнаруженная у Моисеева была им заработана в зарубежных командировках, что подтверждено в суде сведениями из МИДа; а документы о принадлежности Моисеева к АПНБ в действительности были смонтированы сотрудниками ФСБ и не могут быть признанными доказательствами.

По мнению защиты в суде не установлено доказательств, которые бы отвечали требованиям допустимости и которые можно было бы положить в основу обвинительного приговора.

Ю.Г. В отношении доклада Моисеева, который был изъят во время незаконного обыска дипломата Чо Сон У в уголовном деле имеется постановление о прекращении уголовного преследования Моисеева по документам обнаруженным у него дома, а изъятый доклад находился в его документах и исследовался следствием, описан и распечатан. То есть следствие само себя высекло.

Не установлено ни одного факта получения денежных средств Моисеевым от Чо Сон У или другого какого-либо дипломата.

В деле нет доказательств которые были бы законны, все доказательства представленные следствием или получены следствием с нарушением закона, или просто фальсифицированы.

К.М. Я хочу сказать только об одной детали: о присутствии на обыске у Моисеева в качестве понятых сотрудников ФСБ. Здесь зависимость понятых от органа расследования очевидна, она не вызывает сомнения, как не вызывает сомнения и то, что приглашение в качестве понятых этих лиц противоречит ст.135 УПК РСФСР, предписывающей, что в качестве понятых могут быть вызваны любые не заинтересованные по делу граждане)

Все доказательства, источник получения которых, достоверность, подлинность которых вызывает сомнение, должны быть исключены. Следует иметь в виду, что критической оценке должны подвергаться ксерокопии, смонтированные документы (любая ксерокопия не исключает монтажа) и тому подобное. О сумме тех доказательств, которые удалось изучить лично мне, я могу категорически заявить, что они виновность Моисеева не доказывают.

5. Н.Н. В нашем судопроизводстве декларируется принцип равенства сторон. Давайте обсудим реальное положение вещей.

Ведь если бы этот принцип действительно лежал в основе нашего правосудия, то не было бы никаких следственных злоупотреблений, не было бы обвинению столь важным любыми средствами добиваться признания обвиняемого и т.д. Все следственные материалы должны бы были перепроверяться в судебном расследовании, а при действительном равенстве защиты и обвинения - вымученные и недостоверные следственные доказательства сметались бы сразу в ненужный сор.

В общем, у нас не так.

И один из примеров этому - то обстоятельство, что в правоприменительной практике распространено отбирать у адвоката подписку о неразглашении материалов предварительного следствия.

Зачем же адвокаты соглашаются давать такую подписку? Не берут же у них подписку, например, в том, что они не будут оскорблять суд, или не будут клеветать на судью и т.д. (за все это тоже предусмотрено уголовное преследование).

Почему адвокаты (в частности вы) не пробуют оспорить эту практику чисто правовым способом (ведь такая практика явно наносит ущерб профессиональным правам и интересам адвокатов)?

А.Я. Должен сказать, что в судебном заседании формально соблюдался принцип равенства сторон. Право защиты на участие в исследовании доказательств формально судом не нарушалось. Допуск к секретным сведениям, имеющимся в деле у защиты и прокурора был одинаковым.

Иное дело отношение суда к ходатайствам и заявлениям сторон. Если практически все ходатайства защиты отклонялись, то ходатайства прокурора, наоборот, практически все удовлетворялись.

Что касается подписки о неразглашении данных предварительного следствия. Такую подписку могут потребовать по любому делу.

По делу, в котором имеется государственная тайна отбирается иная подписка- обязательство о нераспространении доверенных сведений, составляющих государственную тайну. В соответствии с законом РФ " О государственной тайне" адвокату не могут отказать в участии в деле по мотивам отсутствия у него установленного допуска к секретным сведениям, но если адвокат откажется дать названное обязательство, его к делу не допустят.

Проблема тут в другом. По моему мнению, названная норма существенно ограничивает право на защиту. Необходимо требовать при даче подписки - обязательства, чтобы в этом документе конкретно были указаны секретные материалы, на которые наложен запрет на распространение, а остальные сведения адвокат, по моему мнению, волен распространять как ему заблагорассудиться и как того требуют задачи осуществления защиты.

Ю.Г. Ваш вопрос риторический, в нем содержится и ответ, равенства сторон нет, оно только декларировано.

К.М. Все дело в том, что 310 УК предусматривает уголовную ответственность за разглашение сведений после предупреждения о недопустимости разглашения.

Оскорбление суда уголовно наказуемо во всех случаях, а разглашение сведений предварительного следствия только в случае предупреждения.

Ст. 139 УПК позволяет именно следствию решать вопрос, когда и что в интересах следствия разглашать данные или не разглашать. Это прерогатива следствия!!!

Проблема в другом - в отсутствии состязательности процесса в неравенстве сторон при собирании доказательств, невозможности ведения защитником собственного следствия.

6. Н.Н. Давайте продолжим эту тему.

Гласное судопроизводство - это и основа правового государства и конституционная норма нашей страны. Следовательно, если судебное заседание в силу каких-то обстоятельств объявляется закрытым, то только эти обстоятельства и являются недопустимыми для разглашения. Весь остальной ход заседания и все происходящее в зале суда (за исключением вышеназванных обстоятельств) - может открыто обсуждаться, разъясняться и оглашаться.

В частности, в данном судебном заседании не подлежат разглашению только секретные данные, наличие которых и послужило причиной объявления процесса закрытым.

Тем не менее обвинение (да и сам суд) делает все возможное для того, чтобы ни одно слово не просочилось из зала суда. Разве в этом не усматривается нарушение основных конституционных гарантий?

Более того, вводится практика подписок о неразглашении материалов судебного дела и обвиняющая сторона да и сам суд разумеет под этими материалами не только секретные сведения, но и всю информацию о ходе суда.

Следует отметить, что под этой практикой нет даже зыбкого фундамента уголовной статьи, который есть в практике подписок о неразглашении материалов предварительного расследования. Ну нет в УК статьи о разглашении материалов судебного процесса.

Почему адвокаты соглашаются с практикой этих новых подписок. Если вдруг адвокат разгласит какие-то секреты, то он так и так подпадает под действие специально предусмотренной статьи УК. Но разглашение иных материалов судебного заседания уголовным кодексом никак не регламентируется. Зачем же адвокаты (в частности вы) соглашаются добровольно на такую вот незаконную регламентацию?

А сторона обвинения дает такие подписки?

Почему вы полагаете, что действие такой подписки окончено вместе с окончанием этапа судебного следствия?

Я понимаю, что в ходе защиты на первом месте интересы подзащитного. Но после окончания процесса почему не оспорить такую вот практику непредусмотренных законом подписок?

А.Я. Если говорить о частностях, то я и не давал подписку о неразглашении материалов предварительного следствия, т.к. вступил в дело только на стадии кассационного рассмотрения дела в ВС РФ, а затем в Мосгорсуде.

Мною давалось обязательство суду о неразглашении гостайны, к которой суд меня допустил. Лично я неоднократно выступал не только в суде, но и в средствах массовой информации и оперировал теми сведениями, которые были изложены в первом приговоре суда.

В судебном заседании я использую всю информацию, в том числе и секретную по уголовному делу. Таким образом, мною не используется открыто только информация, которую следствие и суд считают секретной.

Продолжая участвовать в судебном заседании я добиваюсь признания этой информации не секретной и одновременно оправдания Моисеева.

Ю.Г. Существует много способов давления государства на участников судебного процесса, а указанный способ - это давление на адвоката. Существуют прецеденты в Москве, когда адвокатов привлекали к уголовной ответственности и даже арестовывали, и это очень большой и больной вопрос для адвокатского содружества.

К.М. Полное закрытие судебного заседания я считаю не соответствующим целям и задачам ограничений, предусмотренных ст.6 Европейской конвенции.

В любом деле бывают обстоятельства, которые не имеют к государственной тайне никакого отношения. Так, не могут быть предметом государственной тайны и соответственно закрытого судебного заседания вопросы, связанные с нарушениями, допущенными в период предварительного следствия, и в целом нарушения прав человека.

Эти вопросы, возможно, хотело бы засекретить обвинения или орган расследования, но суд, независимый и беспристрастный суд!! (по требованию подсудимого и его защиты) должен быть заинтересован в публичном слушании этой части процесса. В противном случае цель закрытия судебного заседания заключается именно в том, чтобы засекретить факты нарушения прав человека, что противоречит и закону о гостайне и конституционной защите прав человека.

Такая подписка, разумеется, не предусмотрена законом. Я даже довольна, что таковую подписку у адвокатов отбирали, поскольку для дела Моисеева я вижу перспективу Европейского Суда и отобрание подобного рода подписок облегчают мою задачу доказывания нарушения ст.6 - несправедливости судебного разбирательства, оказания незаконного давления на защиту, отсутствия равенства возможностей и прав сторон.

7. Н.Н. У меня вопрос к Карине Москаленко, руководителю Центра содействия Международной защите.

1 ноября Вы отправили оформленную Вами жалобу Моисеева в Европейский Суд. Почему Вы сделали это до окончания судебного заседания? У Вас уже нет никаких надежд на объективное рассмотрение дела Моисеева в данном судебном процессе?

К.М. Действительно, в июне 2000 г. нашим Центром был заполнен формуляр Жалобы в Европейский Суд по правам человека от имени Моисеева. Мы ожидали лишь решения кассационной инстанции, после чего формуляр должен был быть отправлен в Страсбург. Однако Верховный суд приговор по делу отменил и Жалобы осталась неотправленной.

Решение о направлении жалобы в Страсбург в настоящее время было принято женой самостоятельно, но после нашего разъяснения о том, что в ряде случаев согласно процедуре Европейского суда допускается обращение по поводу нарушения прав человека до принятия окончательного судебного решения, когда речь идет о невосполнимых нарушениях и невосстановимых правах, когда есть непосредственная угроза жизни человека.

Жена Моисеева - Наталия Михайловна - склонна считать, что таковая угроза существует.

Относительно моих надежд на объективное рассмотрение дела Моисеева следует сказать, что не будучи в судебном заседании я не имею возможности составить полного представления, однако мои прогнозы весьма пессимистичны, во-первых, потому что мне уже известно, что большинство ходатайств Моисеева судом отклонено, и, во-вторых, к сожалению, наш уголовно- процессуальный закон и в особенности правоприменительная практика далеки от критериев справедливого судебного разбирательства, закрепленных ст.6 Европейской конвенции по правам человека.

8. Н.Н А какие надежды, опасения и прогнозы у адвокатов Анатолия Яблокова и Юрия Гервиса?

А.Я. Если суд вынесет обвинительный приговор, основываясь на собранных следствием доказательствах, то я уверен, что такой приговор будет отменен в кассационном порядке.

Ю.Г.У меня нет иллюзий относительно будущего приговора, ситуация повторяется как и год назад, когда не доказав обвинение, Моисеева осудили на 12 лет, переписав в урезанном виде обвинительное заключение. Если только суд начнет анализировать материалы уголовного дела, то обвинение сразу же рассыпится, а суд делать этого я предполагаю не будет.

9. Н.Н. И последний вопрос. Будете ли вы и далее представлять интересы Моисеева? Т.е. остаетесь ли вы его защитниками на стадии кассационного рассмотрения?

А.Я. С Валентином Ивановичем у защиты сложились не формальные отношения. Хорошего человека нельзя оставлять в трудную минуту, тем более когда он страдает не заслуженно. Мы сделаем все от нас зависящее чтобы добиться его освобождения.

Ю.Г. Я обещал Валентину Ивановичу защищать его во всех инстанциях и в дальнейшем не намерен изменять своим обязательствам.

К.М. Безусловно да, в том случае, если мне позволит мое состояние после перенесенной в этом году травмы позвоночника.

ПОЯСНЕНИЯ К.МОСКАЛЕНКО

СТАТЬЯ 6 ЕВРОПЕЙСКОЙ КОНВЕНЦИИ О ЗАЩИТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД ГАРАНТИРУЕТ ПРАВО НА СПРАВЕДЛИВОЕ СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО

Статья 6 ЕКПЧ является самой распространенной нормой в практике рассмотрения дел Европейским Судом по правам человека.

К настоящему моменту сложилась большая судебная практика по применению этой нормы, но многие положения по-прежнему вызывают трудности в ее понимании и толковании. В связи с этим существуют различные трактовки некоторых положений этой статьи.

В большинстве случаев не вызывает особых затруднений толкование и применение положений ч.2ст.6 - презумпция невиновности и ч.3ст.6 - минимальные гарантии справедливого суда. Самой сложной и неоднозначной является часть 1 ст.6 ЕКПЧ.

С целью определить существо и значение статьи 6 ЕКПЧ в целом необходимо кратко рассмотреть вопрос о специфических чертах различных систем судопроизводства.

Существует две основные модели систем судопроизводства: инквизиционная и состязательная. Этим системам присущи разные цели. Установление "истины по делу" (инквизиционная) или проверка обоснованности обвинения, ревизия доказательств, представленных обвинением (состязательная).

Эти модели имеют также и разные характеристики внешних и внутренних проявлений. Внешне состязательной системе свойственная тенденция к устности, непосредственности и полной гласности процесса. Документальное оформление сводится к самому необходимому. Стадия досудебного производства по делу является краткой по времени и вспомогательной по своему значению. Она сведена к минимуму предварительных действий по собиранию доказательств, а основной упор делается на судебную стадию. Эта стадия собственно судебного разбирательства является основной и определяющей. В ней должно быть проверено абсолютно все. Все выводы и доводы обвинения проходят тщательную проверку, все мало-мальски сомнительное отвергается как неприемлемое. Это как бы возведенная в абсолют презумпция невиновности. Напротив, инквизиционная, или так называемая неоинквизиционная модель характеризуется гипертрофированной досудебной стадией, где происходит сбор и формирование всей доказательственной базы. Этот комплекс данных имеет приоритетную и даже, отчасти, предопределяющую силу.

Другим важным отличительным свойством инквизиционного процесса является активная роль судьи в судебном разбирательстве, когда судья ведет допрос, целенаправленно выясняя все обстоятельства, в том числе изобличающие подсудимого, в том числе и те, которые не акцентируются или даже остаются незамеченными обвинением. То есть судья как бы доделывает за обвинителя его работу, восполняет промахи обвинения. Обвинение и суд здесь как бы играют в поддавки. Этим обуславливается так называемый обвинительный уклон "правосудия" (если право-судие вообще допускает обвинительный уклон). И такой стиль процесса - это вовсе не нарушение закона, не отклонение от требований процессуальных норм. Напротив, это необходимое и неизбежное следствие и органическая составляющая подобной модели судопроизводства. Обвинение и суд здесь как бы играют в поддавки. При состязательной форме процесса суд неактивен, совершенно нейтрален, одинаково взыскателен к обеим сторонам в процессе, подвергает доказательства, представляемые обвинением столь же строгому тесту на допустимость, законность, достоверность, как и доказательства защиты. Все недопустимое безжалостно отметается. Некоторые существенные нарушения формы, например, процедуры ареста, могут повлечь освобождение арестованного, даже если есть основания считать, что лицо возможно и виновно. Теория доказательств в странах с такой системой весьма развита, часто выделяется в отдельную отрасль права и даже кодифицируется.

Практически ни одна страна мира не придерживается в чистом виде ни одной из этих систем. В сегодняшнем мире существует тенденция к их конвергенции с постепенным взаимозаимствованием признаков этих двух систем. Так, состязательный процесс стремится ныне к большей письменной фиксированности, а традиционно инквизиционные системы все больше продвигаются по линии состязательности, воспринимая требования презумпции невиновности.

СОДЕРЖАНИЕ | В начало страницы