Наталья Рубанова

SVOBODA SLOVA транслитОМ и троллингОМ

Транслит - жаргонное обозначение способа ослабленной транслитерации букв кириллицы буквами латиницы и, в отличие от стандартных систем транслитерации, с возможностью использования ряда небуквенных символов и цифр

Троллинг (от англ. trolling) - метод рыбной ловли с движущегося моторизованного плавсредства, а также размещение в Сети провокационных сообщений

Н. Рубанова - член Союза российских писателей

 

В повести Елены Сазанович "Прекрасная мельничиха", напечатанной бог весть сколько лет назад в "Юности", некая дама говорит главной героине, попавшей в находящийся в другом измерении Город Сумасшедших: "Тебя никто не обманул. Ты хотела полной свободы? Но ведь только сумасшедший может быть истинно свободен". Если перечитать "Прекрасную мельничиху", иные вопросы отпадут за ненадобностью, и единственным свободным словом останется ОМ - то самое начало мантры ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ, закрывающей Врата рождения и смерти, но речь не об этом.

 

Известно, что до начала позапрошлого столетия лишь монарх мог выражать свои мысли свободно. В 1804-м новый цензурный устав Александра I гласил, что цензура вводится "не для стеснения свободы мыслить и писать, а единственно для принятия пристойных мер против злоупотребления оною". Впрочем, все об этом знают, как знают и все-все-все о нынешнем положении дел: "Политика исчезла из прямого эфира, - констатируют "яблочники". - На ТВ бесконечный Путин. Несогласных журналистов увольняют. Политическая цензура в России стала нормой" [Газета "Метро", N 51, 13.04.06]. А Лариса Орфинская в статье "Финляндские тюрьмы с русской редакцией" [Финский русскоязычный журнал "LiteraruS - Литературное Слово", N 11, www.literarus.com] пишет вот что: "Трагической особенностью русской истории является теснейшая связь нашей культуры с тюрьмой, каторгой, ссылкой. История тюрьмы превратилась в каком-то смысле в историю российского общества"; про Ходорковского часто вспоминаете? В контексте свободы слова (без транслитов) думаешь: на пол-эпохи раньше его бы убили сразу или через месяц? Знал бы об этом кто-нибудь? Писала бы я эти строки в 30-х или оказалась бы в лагере, еще только о тех строках подумав? Писала бы я их в 70-е или сразу оказалась бы в yellow house? "Молот цензуры" - пепел костров средневековья, далее по хронологии, надолго заставил молчать Двуногих Прямоходящих, ибо в трех соснах "Казнить нельзя помиловать" и правда неизвестно, кто и где отрубит тебе запятую, позволяющую дышать.

И все-таки, что же это за чудище обло - свобода слова? Есть ли оно, существует в магическом, единственно возможном Здесь и Сейчас? Не занесено ли ненароком в Красную книгу? Что вкладывает в данное понятие "среднестатистический обыватель", с девяти/десяти до шести/как повезет просиживающий штаны в офисе, трясущийся в метро с бутылкой пива или тайной мечтой об оной? Что есть "свобода слова" для вполне симпатичной барышни с томиком Донцовой, для милой дамы с томиком Донцовой, для бабульки - о, ваш выход, сеньора! - с Марининой? Я вижу сначала обложки и лишь потом - лица. Очень несвободные лица! Cogito, ergo sum. Смех, делимый на ноль.

Но стоит прояснить значения. Слово - центральная единица языка, однозначного же определения нет. Свобода в идеале - скорее то самое "золотое сечение" третьей четверти формы, божественная пропорция соотношения всего со всем. Но - по закону маятника, дня и ночи, зимы и лета, М и Ж - в спину ей дышит несвобода, и censura - шакал киплинговского Шархана - скачет вокруг да около того, что лучше б не лапать. "Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается, увещевает 29 статья родимой Конституции. Каждому гарантируется свобода мысли и слова".

"Не верю!" - летит эхо Станиславского сквозь всевозможные "измы" заштампованных формалов, не летающих скорее не потому, что не могут, но потому, что привыкли ползать. А "полет", "прыжок" заключается хотя бы в непотере собственной самости. И голоса.

"Голос! Служи-и! - говорят нам. - Нал-ле-ва-а-а, ша-га-ам... марш!" "Человеческие ресурсы..." - говорят о нас. Говорят те, кто не может летать, но не привык ползать. И не привык, если ему отвечают. И если карательная цензура существовала в Азиопе нашей и действительно карала (арест на издание, суд над издателем и автором), то современная корпоративная цензура, хоть под арест не берет и в суд не тащит, рот человеку (читай: сотруднику) затыкает прочно, деревянным укрощая. И даже не шибко длинным.

На улице толкутся безработные; как только вас уволят, за ваше пыльное местечко под лампой дневного света тут же начнут борьбу лояльные проголодавшиеся. Поэтому вы молчите. Терпите. Вы, такой свободный и раскованный! Вы, читающий Эко или Уэльбека! И вы не можете сказать так называемому высоко(о!)поставленному рыльцу (оное непременно в пушку) ничего из того, что на самом деле думаете о ежедневной своей "пахоте", и никогда не скажете, если не соберетесь увольняться ("Директор? Да пошел ты в ж... директор!" - говорит за вас Масянин приятель из ящика). "Да, сэр", - примерно так говорите вы, мысленно чертыхаясь, человечку в футляре, ежемесячно отрывающему для вас от сердца энную сумму в конвертике. За это вы должны выполнять некоторые операции и МОЛЧАТЬ, а кто не работает - тот не ест: не на что, ежли кость, конечно, не бела. Но и "белокостные" не слишком разговорчивы: как сказал Троцкий в 1937-м, "Старый принцип - кто не работает, тот не ест - заменяется новым: кто не повинуется, тот не ест".

Тогда - неповиновение государству, сегодня - как государству, так еще и коммерческой структуре-работодателю внутри него.

 

Феномен корпоративной культуры блестяще представлен Бегбедером в романе "99 франков" [См. газету "Литературная Россия": http://www.litrossia.ru/article.php?article=279]. Автор был уволен из рекламного агентства, где благополучно пребывал, за саму книгу, которая, как написано в аннотации, "тут же вошла в мир бестселлеров". Ее издают, раскупают, читают (да, людям еще нравится читать о работе, ибо слишком много пресловутых лучших лет ухает в ту, будто в унитаз). И - ничего не меняется. Да и едва ли что-то изменится в настолько не нами придуманном мирке.

Одна успешная молодая дама, связанная опять же с рекламой, говорила, что "99 франков" произвела в их офисе эффект разорвавшейся бомбы - люди, прочитав книгу, какое-то время не могли заниматься своим делом, и тем не менее все остались при своем. Сотрудники фирмы (чувствуете отличие от людей?) по-прежнему считают себя свободными, слишком часто подразумевая под свободой не- и ограниченное (зависит от рыночной стоимости отдельно взятого человеческого ресурса) потребление товаров, которое дает им их социальная среда. Никто не уволился. Никто не бросил свое место под лампой.

"Хочешь солнце вместо лампы?" - доносится уже из прошлого века песенка Земфиры, и голос ее растворяется в сигаретном дыму рабкласса.

 

"Трудно ожидать, что найдется много людей, которые предпочтут защищенности свободу", - пишет лауреат Нобелевской премии, австрийский экономист Ф. Хайек в своей книге "Дорога к рабству". Позволю себе несколько цитат: "...все зашло так далеко, свобода превращается почти что в издевательство, так как обрести ее можно, только отказавшись от всех земных благ..."; "Тем не менее нет ничего страшнее модной ныне в среде интеллектуалов идеи обеспечения защищенности в ущерб свободе"; "Нам надо опять учиться смелости, ибо мы должны без страха признать, что за свободу приходится платить, и каждый должен быть готов ради свободы идти на материальные жертвы. И надо вновь вспомнить слова Бенджамина Франклина, выражающие кредо англосаксонских стран, но равно применимые как к странам, так и к людям: "Те, кто в главном отказываются от свободы во имя временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности"".

Утро понедельника. Кошмарик в планетарном масштабе, особенно когда тебе навязывают, будто ты: а) белковое тело; б) набор генов; в) человеческий ресурс; г) электорат, etc. Может ли этот самый "набор" свободно выражать мысли, точно зная, что это не будет наказуемо (административно, уголовно - как угодно)? Особенно занимательно думать об этом, сидя в некой спецполиклинике только для белых.

Я открываю очень чистую дверь, за которой меня тут же спрашивают о пропуске; магическое имя-отчество доктора действуют безотказно - меня пропускают, и я, не свободная в словах (пропуска нет и не будет), прохожу в холл и, поднимаясь на нужный этаж, спрашиваю, кто же последний. Преобладающее дамское поголовье молчит-с, и это тоже - право, хоть и дутое. Svoboda slova в воздухе витала...

Достав распечатку, я пролистываю какие-то тексты. СМИ - Союз Мировых Иллюзий - предлагает разнообразное меню из дайджестов, обзоров, рецензий и проч. Неспешная риторика всякого, входящего в так называемый Храм Букв, порядком загажена и заплевана тем, что называют "желтуха". Газетка "Жизнь", с усердием шакала распространяющаяся, например, о "закулисье" Ренаты Литвиновой, особенно показательна: вот он, "троллинг" - старый способ ловли крупных рыб (целевой аудитории), где в качестве "живца" выступает некая Persona. Где грань, за которой должно "прочищать мозги" издателю? Личная неприкосновенность незыблема как для "желтухи", так и для Person. Преследование в демократическом обществе невозможно. Но вот что предлагает, скажем, г-жа Арбатова: "А всех ширяновых я посадила бы за решетку за пропаганду наркокультуры. У меня даже к некоторым романам Пелевина есть такие же претензии. Я против писательского инфантилизма и за моральную ответственность писателя", - читаем в ее интервью [Интервью Ю. Рахаевой "Общественная возмутительница". "Вечерняя Москва", N64, 13.04.06]. А Николай Суханов в недавней статье "Фундаменталисты тянут в суд издательство "УЛЬТРА.КУЛЬТУРА"" [http://potrebnosti.globalrus.ru/critics/780844/] пишет: "...теперь ревнители морали решили всерьез сосредоточиться на литературе", - речь идет о так называемых русских фундаменталистах, и ранее пытавшихся "наложить запрет на "современное искусство"". А с Ильей Кормильцевым уже боролись активисты "Народной защиты" - те самые, нападавшие на Центр Сахарова с "Осторожно, религия!"...

Примеров, наверное, можно привести немало - тот же скандал с карикатурами на пророка Мохаммеда. Но стоит ли? Так называемый argumentum baculinum - аргумент дубины - ни в коем случае не должен возыметь действия: исконное право человека читать или не читать, смотреть или не смотреть, верить или не верить - цензуре не подлежит. Еще Вольтер завещал не наказывать за слово, ибо свобода его абсолютна - преследований за высказывания быть не должно.

На деле же многое происходит с точностью до наоборот, и история с британским историком Дэвидом Ирвингом, осужденным за отрицание холокоста, - история no comments. "Свобода слова есть право быть неправым", - сказал он, отказавшись извиниться перед жертвами нацистских концлагерей. Теперь в некоторых европейских СМИ проскальзывают сообщения, которые можно резюмировать так: "Любой, сказавший, что холокоста не было, будет посажен в тюрьму". Так вроде бы пытаются сегодня защитить тех, кого не защитили тогда. Шесть миллионов евреев, 200 000 цыган, около 300 000 умственно-отсталых и инвалидов, 25 тысяч геев, 2000 свидетелей Иеговы... "Жертвенное всесожжение" поистине чудовищно; только безумец станет отрицать его. Сажать ли безумца после сего отрицания за решетку, уже другой вопрос.

 

А давно ли говорили про animals-holokost? Миллионы бессловесных созданий, ежедневно погибающих в вивариях, на скотобойнях и просто от чел-овечьего - внечеловеческого - бесчувствия: no comments. И чего стоит "свобода слова", если стольких преследовали за то, что они го-во-ри-ли о страшных вещах, творящихся за стенами так называемых "лабораторий"! Немногие знают, как тестируют да тех же крыс с кроликами, а если б знали (есть вероятность), перестали бы покупать "счастьице" от многих фарм-бытхим-парфюм-компаний, на упаковке которого нет специального значка (ладонь, прикрывающая кролика, - "Non tested on animals"). А в цивилизованном мире (и такой где-то существует) успели-таки уйти к двадцать первому веку от подобных "экспериментов". Но в Азиопе ничего не меняется. Свобода слова тех, кто защищает зверей, не более чем блеф. Как, впрочем, - сменим ненадолго тему - и то, что пиво не влияет на потенцию: но заявить об этом во всеуслышание... Никто никогда ничего подобного не допустит, как постарается и фарминдустрия не допустить альтернативных методов лечения. И как взбунтуются мясники, торгующие трупами, запрети им вдруг это. Как станут они уверять нас в необходимости животного белка!.. Но люди(ки) по умолчанию не могут есть сырое мясо, а по сему любая термальная его обработка всего лишь "бизнес-уловка" - природа хоть и сделала из нас приматов да травоядных; мы же мутировали до неузнаваемости - удивительно, что не распространено людоедство.

Итак, animals-holokost продолжается, и нет ему конца: изредка в СМИ появляются "ужасные" статьи о вопиющей жестокости, однако моральное уродство циников неизлечимо (ежегодно В УТИЛЬ отправляется 98 тонн одних собак - их убивают электротоком, вкалывают в сердце аммиак, вызывающий мучительную агонию, травят газом). Слишком большие бабки стоят за спиной "исследований", "производств" и просто живодерен, очищающих город: не так давно в той же подмосковной Дубне была проведена очередная плановая "зачистка" к некой дате.

Слишком дремуч народ, не ведающий, с кого содрали шкуру для его шубы. Не желающий знать - скальп-то не его.

 

Свобода слова в быту презренном - еще одна самодостаточная тема. Давно ли - сколько лет - вы по инерции говорите своей второй 0,5 "люблю"? А как давно стали замечать, что позвонившему не рады, но продолжаете разговор, "потому что так надо"? Иной человек даже не задумывается над тем, насколько зажат и несвободен не только в действиях, но и в собственных словах, с возрастом все чаще и чаще напоминающих шаблоны уже по самому строению фраз...

Всеобщая поработизация оставляет Двуногому Прямоходящему слишком мало времени для того, чтобы быть собой, а значит - быть свободным, в том числе в словах. Вообразите себе такую, например, ситуацию: один из сотрудников ваших "Рогов и Копыт" оказывается геем. Вы узнаете об этом случайно, как бы между прочим. И если вы вменяемы, то отнесетесь к этому с пониманием или, по крайней мере, спокойно. Если же... Подумайте-ка, в скольких процентах из ста "извращенца" попросили бы написать заявление об уходе, изрядно перед этим унизив? Сексуальные меньшинства, стоящие по степени несвободы слова практически на одной ступени с животными из вивария, наиболее уязвимы, как уязвимы приютские дети и старики богаделен, правда, о тех хоть иногда пишут. Табуированная же тема нестандартных людей, не обладающих возможностями сэра Элтона Джона, выливается в унизительные преступления перед всем тем, что мы называем либерализмом, демократией и самой обыкновенной гуманностью. Это касается и правовых аспектов (наследство, усыновление, etc.), и моральных: общеизвестно, что чем ограниченней общество, чем ниже степень его развития, тем яростней относится оно к отклонениям, не укладывающимся в "формат" его прокрустова ложа.

А гастарбайтеры, приехавшие в столицу из экс-нерушимых республик, потому как сие добровольное рабство - их единственная возможность хоть сколько-нибудь заработать и обеспечить жизнь своим варварски многодетным семьям. Все они живут без регистрации до первого мента. О какой свободе слова для них может идти речь, если люди эти - далеко не всегда вменяемые (тем паче добрые), далеко не всегда читающие по-русски не по слогам - просто живут в тех же заведениях, в которых батрачат, чтобы не тратить лишнее, без особой надобы не выходить на улицу и не попадаться на глаза серым рэкетирам в форме?

Однако люди эти говорят и так - и здесь свобода их слова живет-поживает уже без транслита: "Ничего, мы еще в Москве будем хозяевами! Мы вас вырежем всех..." (из разговора увольнявшегося официанта-узбека и менеджера ресторана - вестимо, русского).

 

Народ наш, варвар в массе своей, удивительно невежествен, дремуч, и в каких-то мини-дозах некая цензура, касающаяся заведомого перевирания истории и провоцирующая тем самым насильственные конфликты, может быть, и возможна. Но главный вопрос в том, кто будет производить естественный отбор чтива народного и не сыграют ли сии "отбиратели" очередную злую шутку, которая, как это обычно бывает в России, легко станет роковой? В общем, как в сказке: направо пойдешь...

 

ОМ! Свобода нужна только свободному.