Ревекка Фрумкина
Обыденное и невозможное
Рецензия на кн.: Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников. М., Мемориал: Новое издательство, 2004. 224 с., илл.
Во двор небольшого дома, почти не видного за деревьями, ночью входят трое вооруженных людей. Услышав шум, навстречу выходит хозяин - человек лет 40, в очках. "Кто дома? " - спрашивает один из вооруженных незнакомцев. "Жена и сын", отвечает мужчина. "Пусть выйдут. Документы!" Это уже приказ. Мужчина протягивает свой паспорт; у жены - паспорт другого государства, у сына паспорта нет - он школьник.
Мужчину уводят и сажают в машину; позади он слышит два выстрела...
Этот мужчина - мой двоюродный брат.
Не стоит спрашивать, где и когда это случилось. Потому что такое может случиться везде, где происходят войны и депортации, где в каждом мужчине видят врага, где женщин и стариков запирают в конюшне и сжигают заживо, как это было в 1944 году в чеченском селе Хайбах.
Лидице, Хатынь, Орадур, Ковентри - мое поколение называло память об этом "пепел Клааса". Чеченские дети едва ли читали о Тиле Уленшпигеле и слов таких, скорее всего, не знают. На деле же "пепел Клааса" включен в их личный опыт, к которому добавляется трагический опыт семьи и рода. Детская память 14-16-летних чеченцев, приславших свои сочинения на ежегодный конкурс Международного общества "Мемориал" "Человек в истории. Россия - ХХ век", недвусмысленно об этом свидетельствует.
Конкурс этот проводится начиная с 1999 года, и каждый раз это тысячи работ со всех концов России. Благодаря специальным усилиям оргкомитета конкурса, интернет-портала "Кавказский узел" (http://kavkaz.memo.ru) и координатора конкурса в Чечне Асият Муртазалиевой в 2003-2004 году из Чечни пришло 155 сочинений.
В отличие от своих российских ровесников, которые нередко обращаются к книгам и архивам, чеченские дети пишут, опираясь на личный и семейный опыт жизни в условиях, для жизни невозможных. Подвалы, бомбежка, голод, смерть, обстрел, солдаты, могилы, насилие, увечья, болезни, развалины, лохмотья, холод, опять подвалы, снаряды, стрельба.
Похоронили сестренку, дедушку, соседей, дядю. Пришли солдаты, дали хлеба, пришли другие - разорили все вконец...
Личный опыт неотделим от семьи, семья сливается с родом, депортация 1944 года случилась вчера... Довоенную жизнь эти дети знают только по рассказам старших; прежний Грозный им видится как райские кущи - а кстати, это ведь и вправду был красивый южный город, весь в садах. В 1986 году я лежала в больнице рядом с девушкой оттуда. Была ли она чеченкой? А разве тогда это могло меня занимать?
Особый интерес представляет раздел "Уроки, которые ничему не учат" - это сочинения о чеченской трагедии, написанные русскими школьниками, живущими далеко от Чечни - в Пензе, в республике Коми и т.д. Евгения Миронова брала интервью о Чечне у русских, чеченцев и родственников чеченцев; Ольга Попова написала о том, как жил и умирал русский юноша Василий Пивовар, смертельно раненный в Чечне, Алина Ткачева - об этнической гречанке, известной журналистке Кире Харлампиди, выселенной в Грозный "из родных мест", а во время чеченской войны бежавшей оттуда в Астрахань, где она живет в статусе "вынужденного переселенца" - то есть изгоя. Тексты детских сочинений и фотографии настолько ужасают сочетанием обыденного и невозможного, что как-то неловко вдаваться в подробности того, как сделана сама книга. Тем не менее именно нестандартная композиция материала и точность художественного решения создают в итоге своего рода фотовспышку: книгу трудно не заметить, а открыв - уже нельзя не прочитать.
Обложка решена в трех цветах - серый, черный, ярко-красный. Первая страница разделена пополам: в верхней половине на фоне серой стены с невнятными надписями - три детские головки как бы выглядывают из-за черной завесы, заливающей всю нижнюю половину листа. Чернота эта скрывает какие-то обломки, быть может, и тела. Некрупный заголовок быть чеченцем набран ярко-красным на краю серого и черного.
На фотографиях нет никаких "ужасов", скорее - попытки схватить повседневный быт в обстановке, где быт как таковой невозможен. Символ этого быта - уцелевший в развороченном проеме дома венский стул.
Все факты, упомянутые в детских сочинениях, тщательно откомментированы сотрудником "Мемориала" Александром Черкасовым. Это особенно ценно: многие подробности без комментариев не вполне понятны, а пребывая вдали от чеченского конфликта, мы быстро забываем как последовательность событий, так и их связь.
Ирина Щербакова, директор образовательных программ "Мемориала", написала к книге предисловие, озаглавленное "Чеченская память". В этой памяти время сжато: Шамиль, завоевание Кавказа Россией - это в лучшем случае позавчера. Вчера выселили, утром позволили вернуться, а днем начали бомбить. Таким образом автор очень точно характеризует особенности навсегда травмированной памяти меньшинства: любой, даже небольшой инцидент актуализирует по цепочке всю память сразу, включая пращуров, о судьбе которых благополучный народ уже забыл бы.
Приложение к основному корпусу книги имеет самостоятельную ценность. Там приведена хронология событий, относящихся к отношениям России с Чечней, начиная с XVIII века. Краткий, но очень весомый очерк известного социолога А.Г. Левинсона содержит сравнение данных социологических опросов "Левада-Центра" и мнений авторов сочинений. Информация Григория Шведова, сотрудника "Мемориала" и главного редактора портала "Кавказский узел", написана уже после событий в Беслане.
...Хотелось бы видеть эту книгу как минимум в каждой школьной библиотеке.