Содержание номера
|
| Главная страница Содержание номера |
Александр Соколов
ЗАЧИЩАЯ
Странный поворот российской истории вновь вернул нас к событиям начала зимы 1994 г. Российские войска приближаются к Грозному, военные источники сообщают о победах и о сотнях афганцев, арабов, о "белых колготках" или еще каких-то других наемниках. Дети и женщины приветствуют солдат, офицеры почтительно слушают стариков, населению раздают продовольствие, а на той стороне бандиты терроризируют мирное население и взрывают дома, когда над ними пролетают наши самолеты. Что из этого списка мы уже видели или слышали, читали в газетах? В чем причина? Российское правительство ведет войну, и не только в Чечне. Или, может быть, две войны: одну обычную, с автоматами и пушками, - там, на Кавказе; и вторую, информационную, - повсюду, по всей стране, а иногда и за ее пределами. Связь между этими войнами очевидна. В 1994-1996 гг. российское общество не хотело войны в Чечне, российская военная машина была истощена, и итогом стало заключение мирных соглашений. Одной из причин поражения в Чечне было признано поражение в информационной войне, другими словами, неудачная пропагандистская обработка населения России.
Недавно подобное мы наблюдали во время войны в Дагестане. Названия двух сел - Карамахи и Чабанмахи - повторялись в военных сводках каждый день с конца августа по первую половину сентября. Возможно, некоторые заметки по поводу освещения событий вокруг этих сел помогут разобраться читателю в сегодняшних чеченских делах. Они основаны на информации, собранной у жителей этих сел и военных группой "Мемориала" через неделю после окончания боев.
Начавшаяся война в Чечне отодвинула события в Дагестане. Уже сегодня ясно, что она не остановится, пока не погибнут тысячи с обеих сторон. И также ясно, что на протяжении всех военных действий наше государство будет нам врать, пытаясь замолчать свои ошибки и бездарность, объявлять о бессмысленных победах и вдруг невнятно кончит эту войну, договорившись в итоге с оставшимися полевыми командирами. Будет противно, и в очередной раз отвращение ко лжи может заглушить желание честно разобраться в происходящем. А значит, потом платить за все придется и населению Чечни, и всей стране.
P.S. 31 октября неопознанный офицер из пресс-службы Восточной группировки федеральных сил сообщил журналистам, что высоко в горах в пещере около Карамахи скрывается до двух сотен боевиков. Им носят еду из окрестных селений женщины и подростки. Среди прячущихся не только местные ваххабиты, но пробравшиеся из Чечни боевики.
Против кого наше правительство борется на первой, грубой войне, в первом приближении понятно. Со второй войной сложнее; противник здесь не только пропагандистская служба чеченского правительства "Чеченпресс" или неофициальный интернетовский сайт www.kavkaz.org, руководимый "отставником" Удуговым. Основной задачей второй войны является организация максимально полной поддержки правительства; при этом противником признается любой источник, содержащий или только могущий содержать негативную информацию. Ставки в этой войне высоки - и здесь не только реванш в Чечне, но и куда большее - победа на президентских выборах 2000. Так же, как и на открытой чеченской войне, наши бойцы невидимого фронта не признают ни законов, ни морали, а только соображения собственного удобства. Они привычно стремятся оградить "простой народ" от ненужных сведений, а порой и просто обманывают нас, чтобы мы же правильнее и лучше поняли ситуацию. И не следуют удивляться той наглой и беспардонной лжи, которой нас в результате потчуют. Если нас "держат за лохов", то и разговор будет соответствующий.
Удивляться стоит другому - почему столь многие российские журналисты увлечено ввязались в эту войну? Конечно, всегда найдутся любители приравнять свое перо к штыку, да и заработать на патриотических чувствах тоже можно. К тому же, наверно, приятно, когда с властями дружба, тебя хвалят, а иногда и орден вручат вместе с премией. Но, впрочем, не о них, бывших "соловьях Генштаба", сегодня гордо называющих себя "псами войны", разговор. Не в личностях дело.
Намного интереснее реакция более ответственных журналистов. После некоторой непонятной пауз они стали говорить об информационной войне, разоблачать откровенную чушь и вранье военного официоза. Но разоблачение обмана зачастую становиться самоцелью, ради простоты и понятности картины отбрасываются несущественные, а может быть, и мешающие этой борьбе детали. Да и кто в запале борьбы вспоминает об объективности, разве только как еще об одном аргументе. Пройдет немного времени, и, возможно, усилиями независимых журналистов официозу будет противопоставлен новый общественный миф, еще меньше связанный с реальностью, чем правительственная пропаганда. Однако уже сегодня реальная война стала отодвигаться на второй план, и понять, что происходит в Чечне и кто конкретно чем там занимается, стало уже совсем невозможно.
В тот период в сообщениях государственных СМИ и допущенных в Кадарскую зону журналистов звучали слова военных о тяжелых боях, которые ведут наши солдаты с засевшими там сотнями террористов-ваххабитов, чеченскими боевиками и иностранными наемниками; о бомбежках и обстреле мятежных сел, об укреплениях и о многом другом, что не дает войти войскам в села. И если во время войны 1994-1996 гг. по информации, поступавшей из Чечни, можно было составить хоть какое-то реальное представление о происходящем, то данные о событиях в Дагестане не поддавались никакому серьезному анализу.
Конечно, это могло объясняться одной простой причиной. Командование не хотело терять солдат и больше, чем окруженных "ваххабитов", опасалось окрика из Москвы: "Прекратить топтаться у входа и немедленно занять села". Чеченский опыт не мог не подсказать военным, что Кремлю важнее быстро поднятый над чем-нибудь флаг, чем жизни еще нескольких солдат. А следовательно, чтобы предотвратить гибель своих, можно преувеличить силы врага, да и в итоге одержанная победа будет более почетна. Ведь средства массовой информации могут использоваться не только для обработки жителей всей страны, но и специально - для обитателей "высоких кабинетов".
Вместе с тем мифологизация образа врага-агрессора, создание образа-"страшилки" стали общим элементом пропагандисткой кампании, сопровождавшей операции российских войск в Ботлихском, а затем в Новолакском район. Этому немало поспособствовали и действия отрядов Басаева, сумевших практически мгновенно восстановить против себя население на занятой территории - как мы увидели впоследствии, там, на границе с Чечней, российские войска, может быть, впервые за долгие годы справедливо чувствовали себя защитниками Родины и освободителями населения от оккупантов. И хотя информация из этих районов была тщательно отфильтрована, а в ряде случаев сознательно искажена, общая картина событий, представленная ощутившими патриотический порыв журналистами, оставалась близка к реальности.
События же, связанные с мятежными селами, не укладывались в эту картину, и государственные средства массовой информации старались либо не замечать отличий (села расположены не на границе, а в центре Дагестана, оборонялись не пришлые боевики-чеченцы, а местные даргинцы), либо всячески запутать читателя. Так, утверждалось, что часть боевиков отступила из пограничного Ботлихского района не в Чечню, а в эти села; неоднократно повторялось, что среди оборонявшихся много чеченцев, арабов, есть женщины-снайперы из Прибалтики, Украины и Азербайджана. Связь с международными подрывными центрами обосновывалась фактами неоднократных посещений Хаттабом дома своего тестя в Карамахи и завозом религиозной литературы из стран Ближнего Востока. Долгое сопротивление российским войскам объясняли хорошей военной подготовкой и вооружением ваххабитов, а также построенными за последние полтора года укреплениями. Таким образом создавался образ гнезда мятежников, подрывного центра, деятельность которого если и можно было почему-то терпеть раньше, то теперь необходимо немедленно раздавить.
Откровенная неправдоподобность официальной пропаганды вызывала естественное желание возразить, и вскоре на страницах нескольких либеральных изданий возник новый образ - образ двух сел, отказавшихся допускать на свою территорию представителей коррумпированного республиканского правительства, но исправно платящих государству налоги; отказавшихся от алкоголя, много зарабатывавших честным трудом и потому живших богато и счастливо, пока не пришли войска и не стали наводить конституционный порядок.
Между тем, по словам опрошенных нами жителей села Карамахи, сторонников ваххабизма в этих, давно уже зажиточных, селах было около 10-20%, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались беззащитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединенных единой организацией и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм. Более того, несколько человек из тех, с кем мы говорили, участвовали в выступлениях против ваххабитов за несколько лет до событий и обращались к властям, требуя вмешательства. Власти же, и республиканские, и федеральные, по-видимому, следуя традиционному рецепту специалистов по мирному разрешению конфликтов, в ответ стремились улучшить социально-экономическую обстановку, пытались убедить ваххабитов в выгодах признания не только шариата, но и законов государства. Итогом действий Махачкалы стали несколько подписанных с ваххабитами протоколов, газификация села Карамахи и гибель присланного из Махачкалы главы администрации. Доказать причастность ваххабитов к убийству власти не смогли.
В результате к лету 1999 г. ваххабиты стали полностью контролировать жизнь этих двух сел. Организованный ваххабитами шариатский суд стал наказывать палками не только за распитие спиртных напитков, но и за участие в антиваххабитских официальных мероприятиях в столице республики. Совершивших преступления за пределами села руководство религиозной общины не выдавало властям и, по словам жителей, не наказывало само. И тот же шариатский суд, видимо, руководствуясь чувством религиозной целесообразности, приговорил человека, близкого к руководству ваххабитов, лишь к 10-летнему изгнанию из села за убийство односельчанина - бытовое убийство из-за кражи воды.
Религиозные сектанты не хотели, да и не могли в силу своих убеждений признать никакой другой власти, кроме как от аллаха, и готовились к неминуемому столкновению с властью язычников и их прислужников.
Когда же начались столкновения на границе с Чечней с цумадинскими и ботлихскими ваххабитами, а затем бои с пришедшими к ним на помощь отрядами Шамиля Басаева, сработал эффект бумеранга. Усилия правительственной пропаганды привели к тому, что военные не воспринимали свои действия как освобождение сел Карамахи и Чабанмахи от боевиков. Более того, военные и сотрудники спецподразделений МВД считали всех без разбора жителей сел врагами, "вахами", по аналогии с афганцами-душманами ("духами") и чеченцами ("чехами").
Не могло изменить этого настроя военных и то, что мужчины-неваххабиты, убежавшие из сел в первый день обстрелов, вступили в ополчение и вместе с федеральными силами проводили зачистку сел. Как рассказала нам группа местных ополченцев, за два дня до нашего разговора при зачистке села Карамахи сотрудники спецподразделений МВД, опасаясь мин, заставляли их первыми заходить в дома, угрожая иначе их взорвать. Один раз, когда ополченцы осматривали дом, кто-то из милиционеров бросил в уже осмотренную комнату на первом этажа гранату, и ополченцев спасло только то, что они уже были на втором этаже. Когда же рассказчики выходили из четвертого дома, то увидели, что милиционеры поджигают осмотренный дом с помощью заранее привезенных пластиковых бутылей с бензином. Несмотря на просьбы ополченцев сохранить немногие оставшиеся после обстрелов и бомбежек дома, за этот день "зачистки" было сожжено 15 сохранившихся в этом районе домов, в которых жители планировали пережить рано наступающую в горах зиму.
Капитан российского ОМОНа, с которым мы говорили об этом, утверждал, что о поджогах он ничего не знает, но дома действительно взрывают, когда видят, что они заминированы, а при этом они могут загореться. Между тем мы нашли примерно в полутора метрах от одного из сожженных домов торчащую в земле неразорвавшуюся мину, которую саперы-поджигатели даже не позаботились отметить.
Если же к простым жителям сел относились как к пособникам врага, то для задержания достаточно было опознания человека как принадлежащего к секте или как родственника одного из ее руководителей. Рассказчик, мужчина уже солидного возраста, описал нам, как опознал республиканской милиции своего дядю и его жену как ваххабитов - и они тут же были задержаны и увезены в город для фильтрации. Дальнейшая их судьба рассказчику не была известна. Вместе с тем, по данным прокуратуры республики, всего было арестовано более 50 человек, погибло, как минимум, 18 и скрывалось в лесах Кадарской зоны около 50 вооруженных ваххабитов.
Что же касается тех, кто подозревался в открытом сопротивлении, - следствие для них было удачным исходом. Жители рассказали нам и показали пропитанную кровью землю в том месте, где осатаневший от понесенных потерь махачкалинский ОМОН буквально замучил взятого спящим в своем доме молодого ваххабита Саллаудина, у которого нашли гранату. Случай этот, видимо, не единичный - примерно через три недели после событий в "Независимой газете" был опубликован анонимный рассказ одного из старших офицеров федеральных сил, в котором автор утверждал, что он и его коллеги были изумлены жестокостью сотрудников республиканских спецподразделений МВД и просили не привлекать их в дальнейшем.
Но в той же статье неизвестный автор возмущался журналистами, не нашедшими в Карамахи укреплений, - ведь оказывается, что при зачистке боевики где-то прятались, а потом вылезали за спинами наших солдат. Правда, военные объясняли, что укрепления мешали штурму села, а не зачистке. Но, наверно, это были действительно очень хорошо замаскированные подземные сооружения. Ведь депутатам-членам Комитета Госдумы по обороне и безопасности, приехавшим в Карамахи после боев и специально интересовавшимся укреплениями ваххабитов, военные смогли показать только одну отрытую щель, прикрытую бревнами в два наката. Добавим, что после в селе мы нашли еще одно сооружение, явно двойного назначения, - бетонированный подвал, который, по-видимому, использовался в последние дни как бомбоубежище - из него был пробит свежий выход в огород. Но о подлинном уровне подготовки к штурму села говорит другое "чудо фортификации", увиденное нами у перекрестка двух сельских улиц, - сложенная из небольших камней без раствора Г-образная стенка с двум бойницами, высотой около метра и прикрытая сверху куском шифера. Очевидно, что несчастный, укрывшийся в ней, случись бой в селе, не пережил бы и близкого попадания гранаты или мины.
И тем ни менее сотрудник республиканского ФСБ убеждал нас в Махачкале, что о строительстве укреплений его служба знала последние два года и органы вполне компетентны, только им мешала обстановка. Мы не стали его тогда разочаровывать.
Другая карамахинская история требует отдельного рассказа. В одном из опубликованных рассказов военных утверждалось, что ваххабиты - это не только хорошо обученные воины-фанатики, но и откровенные негодяи: будучи обнаружены при зачистке, они использовали "живой щит", то есть укрывались от наших солдат за спинами женщин и детей. И, как обычно, этот рассказ возник не на пустом месте. По словам одного из жителей, во время зачистки действительно была обнаружена прятавшаяся группа ваххабитов, в которой было четверо вооруженных мужчин, около десятка женщин и дети. Их не закидали гранатами, а разрешили выйти; однако, когда женщины с детьми вышли, оставшиеся ваххабиты открыли огонь, убили одного из солдат и попытались сбежать. Ответным огнем трое были убиты, а одному удалось ускользнуть.
Наши собеседники многократно описывали завершившую эту печальную и, вместе с тем, будничную для дня "зачистки" сцену, когда через центр села Карамахи прошла странная процессия. Впереди шла группа задержанных женщин, за ними БТРы с погибшим солдатом на броне, а последними тащили на тросах тела убитых мужчин. И неудивительно, что на основе рассказов уже начал складываться миф - в Махачкале эта история повторялась с упоминанием, что кто-то из мужчин был жив. Когда и в какой газете мы прочтем уже такую версию - дело лишь времени. И сколько найдется молодых, да и не только молодых, дагестанцев, которые, отвергнув официальную пропаганду, поверят новым мифам? И тогда - не без нашей помощи - одна ложь заменится другой, а победа в дагестанской войне в будущем обернется пирровой победой...