экология и права человека
Содержание и поиск
Последний выпуск
Предыдущий выпуск
|
Союз "За химическую Безопасность" экология и права человека |
Об издании Содержание и поиск Последний выпуск Предыдущий выпуск |
журнал Индекс
|
| Выпуск 466, 24 августа 2001 |
Судимся со стеной
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДЕЛА ПАСЬКО
ХРОНИКА ПРОЦЕССА
ДЕНЬ 20-й (13 августа)
Двадцатый день начался с допроса начальника одного из отделов таможни
Анатолия Николаева. Ровно в полдень, когда за окном ухнула пушка, судьи
покинули зал. Потому что кроме одного свидетеля больше никто не явился.
Расстроенные адвокаты и Григорий вышли на улицу, и я взял интервью у
Пасько.
- Николаев рассказал суду о том, как он под чутким руководством ФСБ
(прибыла аж целая группа из пяти дармоедов), осуществлял таможенный
контроль. Я улетал по заданию командующего ТОФ в Японию. Какое удивление
было на лицах фээсбешников, когда никаких документов с грифом у меня не
нашли! Поэтому Николаев решил изъять хоть что-нибудь. Взял он несколько
совершенно нейтральных документов, которые позже эксперты признали не
содержащими гостайну. Никаких нарушений при перемещении через госграницу
документов я не совершал, поэтому изъятые у меня документы были помещены
на хранение. На этом настоял Николаев. А позже он направил их в ФСБ. Он
в зале суда никак не мог объяснить на каком же основании он их изъял. Он
только бормотал - это был спецзаказ. Был звонок из ФСБ - задержать,
изъять. И Николаев встал во фрунт и взял под козырек. Я в тот день по
лицам гэбистов видел до чего же им хочется меня арестовать. Во время
изъятия документов я еще спросил Николаева - где логика, почему вы
изымаете вот эти документы, а другие - точно такие же нейтральные -
нет? И показал все, что у меня было.
- Самое пикантное, - вмешался адвокат Иван Павлов, - что Николаев в
суде не смог назвать норму закона, которая позволяла бы ему совершать
такие действия в отношении гражданина Пасько. Николаев, как и все мелкие
российские чиновнички считает себя очень сильным в своем кабинете, а
когда дело доходит до суда, более жалкого зрелища трудно себе
представить. Он ссылался на какой-то приказ начальника таможни, но ни
номера приказа, ни года, когда он был подписан, припомнить не мог. Судья
его спросил, - а в таможенном кодексе есть такая норма? Николаев
наморщил лоб и ответил: в таможенном кодексе нет, но может быть есть в
каком-нибудь приказе государственного таможенного комитета, а вот номера
приказа не припомню. Запамятовал.
Некий Николаев в коридоре Смольного в декабре 1934 выстрелом в голову
убил Кирова. И лучший друг всех советских детей залил кровью половину
страны. Некий жалкий таможенник Николаев в ноябре 1997 года по одному
звонку из ФСБ задержал на таможне Пасько и изъял у него документы. После
этого фигуранта, за которым гебисты следили уже несколько лет,
потенциального японского шпиона, как они до сих пор утверждают,
отпустили в Е Японию. Арестовали после возвращения. Так началось это
дело. Ну, какой тут может быть диагноз для доблестных птичек из ФСБ?
Дебилизм, кретинизм, олигофрения? Сами поставьте, я не психиатр, а
журналюга.
В.Терёшкин, vlad@bellona.no, 15 августа 2001 г.
ДЕНЬ 21-й (15 августа)
Половина свидетелей. Поздравляю вас соврамши!
Приморье зализывает раны после циклона, подсчитывают количество
погибших, километры размытых дорог, домов, снесенных селем. Над городом
опять висит туман, небо пропитано водой, словом - буря, пусть сильнее
грянет буря. Но, как ехидно отмечал Иван Алексеевич, - Горький
воскликнул, - буря, а сам уехал на Капри.
День судебного заседания начался рутинно. Судья Кувшинников проследовал
в своей черной мантии, скрывающей погоны, за ним следовали милые
заседательницы. На судебное заседание явились двое свидетелей - Юрий
Шабленко и Александр Оноприенко. Оба служат в войсковой части. Оба
составляли протокол осмотра документов, изъятых у Григория Пасько.
Именно этот протокол был признан недопустимым обстоятельством,
полученным с нарушением закона. Эту ситуацию прокомментровал адвокат
Иван Павлов:
- Оба свидетеля подтвердили те же факты, которые были отмечены в
частном определении суда, который состоялся по делу Григория Пасько:
подписи одного из понятых подделаны в нескольких местах. Очень важно,
что они засвидетельствовали, что не только они участвовали в
следственном действии, а еще ряд сотрудников ФСБ. Хотя в протоколе
осмотра указано, что участвовали только эти двое и еще один оперативный
сотрудник ФСБ, который почему-то представлялся следователем, хотя
таковым не являлся. Все эти обстоятельства они подтвердили, суд их
зафиксировал, защита тоже. Я думаю, что эти же обстоятельства лягут в
основу признания их недопустимыми, полученными с нарушением закона при
вынесении оправдательного приговора по делу Григория Пасько.
Ну, как тут не вспомнить милого сердцу Михал Афанасыча: именно его
герой восклицал: "Поздравляю вас соврамши!". А что еще они могут - эти
ребятишки в погонах, которым мы - кролики, платим зарплату из своих
кровных рубликов? Нету ответа, нету ответа. И - не будет. До тех пор
пока будем овцами и безропотно платить. Не спрашивая, куда уходит наша
копеечка!
В этот день перед судом предстал 30 свидетелей. А всего их вызвано 60.
Если дело и дальше будет идти таким неспешным макаром, то мои репортажи
вы будете читать до белых мух. Но если опогоненные ребятишки думали, что
мы не сможем дождаться оправдательного приговора, то флаг им в руки и
навстречу паровозу. Демократии.
В.Терёшкин, vlad@bellona.no, 20 августа 2001 г.
ДЕНЬ 22-й (16 августа)
НА ГРИГОРИИ ДЕРЖАЛАСЬ "БОЕВАЯ ВАХТА"
Обычный, рутинный судебный день. Раскланиваюсь с судьей,
заседательницами, матрос Вася подходит спросить совет. Словом - мы
втянулись в этот судебный марафон, которому не видно ни конца, ни края.
И в этой привычности, обыденности и кроется страшная опасность:
расслабишься и пропустишь удар, не заметишь, как метнется к твоему
подбородку кулак противника. Адвокатам надо каждый день выигрывать у
следствия очки, тесня его, загоняя в угол, и там - молотить доводами,
доказательствами, аргументами. Мне каждый день нужно доносить до вас
нерв и боль этой выматывающей душу, рвущей сердце схватки. С Системой,
гэбней, совдепией. Со всеми ржавыми, погаными осколками прежнего СССР.
Процесс длился без обеденного перерыва до 18.00. Интервью согласился
дать адвокат Иван Павлов.
- Сегодня мы допрашивали некоего сотрудника бюро НЧК во Владивостоке
Колесника. Более чем странный господин. Поливал грязью свою фирму, в
которой он работает с 1997 года. Признавался суду - мне непонятно,
почему японцы интересуется некоторыми темами. Тогда я стал задавать ему
вопросы: какая система поощрений и наказаний существует в фирме. И очень
быстро понял, что основной мотив этого человека - зависть. Ему несколько
раз объявляли взыскания. А другим - нет. Только поощрения. Многие его
материалы не принимали. А у других - сходу. И Колесник стал завидовать.
Он полил грязью Пасько - мол, приходил в офис, о чем-то шушукался с
японцами. Мы, конечно, тут же выяснили, что ни в какое изолированное
помещение Григорий вместе с японцами не уходил и переговоров там не вел.
А вторым свидетелем был бывший начальник Пасько, заместитель редактора
газеты "Боевая вахта" Верхогляд. Он рассказал суду, что фактически вся
газета держалась на материалах Пасько. Все они были ключевыми.
После свидетелей суд стал разбирать взыскания, наложенные на офицера
Пасько. За долгие годы службы он получил всего шесть взысканий. И все
они были наложены редактором "Боевой вахты". Не вяжется одно с другим.
Лучшее перо газеты - награждайте. А ему лепят взыскания. Адвокаты очень
быстро доказали суду, что все шесть взысканий были наложены редактором
незаконно. Ларчик открывается просто. Григорий писал остро. И знал, куда
и кому воткнуть перо. И адмирал Хмельнов снимал трубку и устраивал
разнос редактору. А редактор хорошо известен во флотских кругах, как
большой любитель облизывать начальственные зады. Вот он и отыгрывался на
талантливом журналисте.
В.Терёшкин, vlad@bellona.no, 20 августа 2001 г.
ДЕНЬ 23-й (21 августа)
Обвинение Пасько рассыпалось. Гэбешники разбегаются как тараканы
Девятнадцатого августа исполнилось ровно десять лет со дня начала
путча. Тяжелые мысли мучили меня в этот день. Я ведь помню, словно это
было вчера - Ельцин на танке, площадь, залитая народом. И все, в едином
порыве скандируют: "Россия! Россия! Россия!". Десять лет прошло. И опять
всё надо начинать заново.
Этот рекордный судебный день начался как обычно - ровно в 10.00. Меня
потрясло то обстоятельство, что пришло сразу шесть (6!) свидетелей. То
не было ни гроша, то вдруг - алтын. Первым в зал судебного заседания
зашел Равиль Сангишев, заместитель командира технической ракетной базы.
Скуластый, смуглый, невысокого росточка. Словом, друг степей - татарин.
От Григория я уже знал, что Сангишев родился на этой ракетной базе,
служил срочную службу там же, потом получил какое-то образование и вновь
вернулся тянуть лямку на эту же ракетную базу. Образцовый манкурт.
Свидетелей вызывали одного за другим. Томительно тянулось время.
Судейская бригада вышла из зала в половине седьмого. Адвокаты выглядели
- краше в гроб кладут. Сказывается напряжение судебного марафона. И
только похудевший, осунувшийся Григорий смог дать мне комментарий. Да
еще Александр Ткаченко, набравшийся сил в солнечной Норвегии. Вот что
рассказал Григорий:
- В 97-ом году я приехал на ракетную базу вместе с адмиралом Моисеенко.
Сангишев в ту пору был старшим инженером. Сразу же после нашего отъезда
он написал на меня донос в ФСБ - приезжал Пасько, интересовался военными
секретами. Этот донос есть в материалах дела. Есть в этих материалах
несколько протоколов его допросов, причем на вопросы следователя ФСБ он
отвечал одно, а когда у нас была очная ставка, он излагал прямо
противоположное. Когда его показания увидел следователь Егоркин, он
через двадцать минут после нашей очной ставки вызвал Сангишева и
передопросил его. И Равиль опять дал совершенно иные показания. А тут,
в суде, он рассказал, что видел у меня вопросник, что я ему пояснил -
этот вопросник я получил в Гринпис. И что я якобы расспрашивал его о
количестве баллистических ракет на базе. Но когда адвокаты ему стали
задавать вопросы, он стал отвечать менее уверенно, а когда я дал свои
пояснения, Сангишев сказал - да, всё это было именно так. Повторилось
всё то, что было на предварительном следствии. Равиль признался - Пасько
ничего бы не смог у меня выведать, потому что я сам ничего не знаю!
Потом были допрошены представители таможни Хрусталёв и Рекунов. Именно
Хрусталёв тормознул меня в аэропорту, мол у вас секретные материалы. Он
пояснил суду, что я спросил у Пасько есть ли у него документы, и Пасько
мне их представил, я оформил их официальное изъятие. А вот о том, что
они позже были признаны несекретными, ему никто не сообщал. Из допроса
этого чиновничка стало ясно - когда станут искать козла опущения, он им
станет непременно.
Потом пришла очередь таможенника Рекунова. Этот был краток. Был
свидетелем, как сотрудники ФСБ изымали документы Пасько со склада
таможни.
Очень поучителен был допрос представителя ФСБ из города Артёма Ширшова.
Он показал, что по указанию своего руководства дал приказ провести обыск
всех пассажиров, вылетавших рейсом на Ниигату. Мою фамилию он при этом
не произносил. Хотя допрошенный до этого таможенник Николаев сказал
прямо - именно Ширшов приказал изъять у Пасько документы. Адвокаты
несколько раз задавали этому гебешнику вопрос - по чьей инициативе
происходило изъятие, и он каждый раз отвечал - я никому ничего не
приказывал, таможенники делали все по своей инициативе. Они могли бы
моих советов и не слушать. Словом, послушаешь этих горлохватов - ну
просто агнцы божьи! Ширшов невольно проговорился - при досмотре моих
вещей они в конверт, который опечатывали без меня могли засунуть все,
что угодно.
После этого орла наступила очередь еще двух офицеров ФСБ. Олега
Алексеева и Сергея Позднякова. Суд представил Алексееву на опознание
материалы, которые он признал, как изъятые у меня на квартире. И тут
наступил момент истины. Адвокат Анатолий Пышкин попросил его найти эти
документы, якобы изъятые у меня на квартире, в описи, которую он сам же
и подписывал. И этот орелик минут двадцать лежал на судейском столе,
повернув к нам свою жирную ж...., что-то бормотал, что-то изредка
выкрикивал. И не нашел этих документов! Его спросили - как же такое
могло произойти? Он потупил наглые глазки. После допроса Алексеева и
Позднякова стало совершенно ясно, что протокол обыска нужно исключать
из доказательств, полученных законным путем. Не свистит он ни под одну
статью УПК.
Писателя, общественного защитника Александра Ткаченко я застукал в
кафе рядом со зданием суда, когда он приступил к поеданию шашлыка. Но
он даже в этой ситуации не отказал мне в комментарии:
- Сегодня был знаменательный день. При допросе свидетелей адвокаты
вскрыли массу потрясающих деталей, которые ставят крест на деле Пасько.
Все, что якобы было изъято на квартире у Григория Пасько, оказалось
туфтой. Всё это называется одним словом - преступление. Гэбня подсунула
Григорию документы, из которых потом лепила обвинение. А мы еще
поражались - откуда в деле столько подлинников, если, как уверяют
следователи, Пасько передал их японцам? Сейчас вся эта тупорылая братия
занята только одним - как избежать ответственности. Все они твердят - я
только выполнял разовые поручения. Они напоминают тараканов, которых
побрызгали дихлофосом.
На Нюренбергском процессе все нацистские преступники твердили - я
только выполнял приказы фюрера.
В.Терёшкин, vlad@bellona.no, 22 августа 2001 г.
ДЕНЬ 24-й (22 августа)
Суд приступил к изучению открытых документов
В этот день весь стол адвокатов был заполнен книгами, справочниками,
журналами, газетами. Защита приступила к очень важному процессуальному
действию - ознакомлению суда с открытыми источниками. Судебное заседание
закончилось в половине шестого. Прошедший день прокомментировал адвокат
Иван Павлов:
- Григорий обращал внимание суда на те или иные обстоятельства,
которые отражены в представленных источниках. Начали мы с докладов
"Беллуны" - первого, второго, третьего. Несмотря на то, что третий
доклад еще не переведен на русский. Но в нем много фотоиллюстраций,
которыми изобилует и уголовное дело Пасько. Если экспертам понадобится,
то мы им предоставим перевод этого доклада. Суд очень внимательно
заслушал и изучил все представленные источники, и принял решение не
просто приобщить их к делу, но и передать на заключение экспертам. Я
считаю, что этот день прошел очень удачно.
Я хорошо помню этот момент в деле Никитина. Только там все было на
глазах у журналистов, дипломатов, правозащитников. Адвокаты стали носить
на стол судье Сергею Гольцу стопы книг, журналов, газет, справочников. И
скоро стол судьи был завален этими открытыми источниками. И судья смог
убедиться - все то, что вменялось Александру Никитину как
государственное преступление было опубликовано задолго до него во
множестве книг.
В.Терёшкин, vlad@bellona.no, 23 августа 2001 г.
МЕСТНАЯ ПРЕССА
Дело Пасько: стреляли, но не попали
Не потому ли закрыт процесс по делу Пасько, что секретны не
столько рассматриваемые на нем документы, сколько неправедные методы
работы контрразведчиков?
Прошло полтора месяца с начала второго процесса по делу Григория
Пасько. За это время суд провел 24 заседания, заслушал 38 свидетелей,
рассмотрел множество документов. Это примерно половина намеченной судом
работы, однако сказать, сколько времени займет остальное, сложно -
прежде всего из-за несознательности свидетелей, большинство из которых
приходится разыскивать и доставлять в судебное заседание чуть ли не силком.
Впрочем, бывают и исключения: так, 21 августа был установлен своеобразный
рекорд - суд почтили своим присутствием сразу шестеро свидетелей. По
словам адвокатов, все они, несмотря на то, что являются свидетелями
обвинения, внесли неоценимый вклад в дело защиты.
Не вооружен и не опасен
Суду удалось заслушать еще двоих сотрудников Артемовского поста
Владивостокской таможни - Евгения Хрусталева и Александра Рекунова. Эти
свидетели тоже подтвердили, что вся операция в аэропорту в ноябре 1997
года по обнаружению и изъятию у Григория Пасько "секретных" документов
проходила под полным контролем сотрудников ФСБ и в нарушение Таможенного
кодекса и УПК. Таможенники вынуждены были свидетельствовать, как
бесцеремонно контрразведчики нарушали законы. Причем, по словам Евгения
Хрусталева, не будь все это спланированной операцией, пассажир Пасько
избежал бы в тот день осложнений: никаких таможенных правил он не нарушал,
подозрений и сомнений не вызывал, документы, на взгляд таможенников,
секретов не содержали, опасности для государства не представляли.
Беспамятство бдительности
Одним из самых удивительных свидетелей оказался замкомандира ракетной
базы ТОФ Равиль Сангишев. В 1997 году он впервые за службу столкнулся с
журналистом, что заставило его проявить особую бдительность. Несмотря на
то, что корреспондента "Боевой вахты" Пасько, посетившего базу с целью
подготовки материала о проблемах утилизации ракетного вооружения,
сопровождал начальник управления ракетно-артиллерийского вооружения ТОФ
контр-адмирал Иван Моисеенко, Сангишеву, по его словам, показалось, что
"вопросы журналиста направлены на сбор секретных сведений". Правда, в
своем донесении в оперчасть, он не смог точно сформулировать, какие же
секреты пытался выведать корреспондент - то ли количество подлежащих
утилизации баллистических ракет, то ли химическую формулу ракетного
топлива - гептила. Откуда же замкомандиру ракетной базы было знать, что
все эти сведения и так доступны в открытых источниках - в публикациях
военных журналов, химических справочниках и даже в материалах
российско- американского договора СНВ-2?
Сотрудники флотского УФСБ оценили бдительность Равиля Сангишева. Его
допрашивали много раз, устраивали очную ставку с Пасько. Как вы думаете,
легко ли было ТАКОМУ свидетелю в ТАКОЙ ситуации сохранить последовательность
и ясность своих "разоблачений"? В итоге суд указал Сангишеву на явные
противоречия в его показаниях на предварительном следствии, очной
ставке и в суде, характеризующие их необъективность. Такие вот
доказательства обвинения...
Промахнувшиеся дебютанты
Обязанность говорить правду и ничего кроме правды с трудом давалась
и троим свидетелям от различных УФСБ (по Артему, краю и ТОФ) - Александру
Ширшову, Сергею Позднякову и Олегу Алексееву. При попытках суда уточнить
их противоречивые показания они, по словам адвокатов, начинали сбиваться,
путаться, а то и откровенно лгать. Например, из заявлений Ширшова
следовало, что таможенники чуть ли не сами попросили его обратить внимание
на документы, которые вез один из пассажиров - он, Ширшов, мол, не мог
толкнуть их на такие незаконные действия. При этом суду стоило большого
труда установить, что в эфэсбэшник имел вполне конкретную ориентировку -
на Григория Пасько...
Оперативники Алексеев и Поздняков, дававшие показания о проведении
обыска в квартире Пасько, выглядели не лучше. Алексеев долго не мог
вспомнить, сколько же человек участвовало в обыске - 3, 5 или 6. Ясность
внес Поздняков, сразу заявивший, что их было семеро. В результате
мучительных свидетельских воспоминаний суду удалось выяснить, что: обыск
они проводили без соответствующих полномочий, не имея письменного поручения,
да к тому ночью, что незаконно; привезенные заранее понятые-мичманы едва ли
не спали от усталости; жена подозреваемого при обыске толком не
присутствовала (как проболтался свидетель, "один из оперативников
успокаивал ее на кухне") и т.д. Особенно поразил суд Олег Алексеев. Не
сумевший вспомнить участников обыска, он сходу опознал ряд документов как
изъятых во время обыска. Однако на вопрос суда, почему же ни один из этих
документов не занесен в протокол обыска, подписанный им самим, Алексеев
только развел руками.
Иван Павлов, адвокат: "Судом зафиксирован ряд обстоятельств, которые
свидетельствуют, что обыск проводился с вопиющими нарушениями. В ближайшее
время защита намерена сделать важное заявление о незаконности этого обыска
и, соответственно, о признании ничтожными доказательствами изъятых
документов. Все это не имеет никакой юридической силы..."
Интересный нюанс. Почти все сотрудники спецслужб, "трудившиеся" над
делом Григория Пасько, в качестве "охотников за шпионами" выступали
впервые. Дебютировали в "освоении" 275-й статьи УК следователь УФСБ
Егоркин, оперативники Доровских, Алексеев, Поздняков, все сотрудники
таможни. Странно, не правда ли? Почему же ни одного опытного специалиста
по защите гостайны (если не считать, конечно, явно стоявших за кулисами
старших товарищей) на разоблачение "шпиона" Пасько не бросили? И не потому
ли в этом деле было допущено (или позволено?) столько нарушений закона,
процессуальных ошибок, откровенных фальсификаций, что в случае судебного
провала кто-то рассчитывал списать подобные грехи на "простительную"
неопытность именно этих контрразведчиков?
Дескать, что с них взять - дебютанты. Первый блин, как водится,
комом. Лучше всего проиллюстрировал это оперативник Алексеев (они и
проговариваются-то, видимо, все по той же неопытности). На вопрос суда,
как же можно допускать в такой важной работе такой серьезный брак, он
ответил: "Ну, промахнулись..." И, после секундной паузы: "В этот раз".
Вот так. Почти как в старом армейском анекдоте: стреляли, но не попали.
Если не считать, конечно, исковерканную жизнь Григория Пасько.
Т.Ощепкова, "Ежедневные новости" (Владивосток), 24 августа 2001
http://www.novosti.vl.ru/index.php?f=pd&t=010824pd01