Содержание номера
| | Главная страница Содержание номера |
Елена Яскевич
кандидат медицинских наук, директор медицинских программ и проектов, главный врач Российской нарколинии, дала интервью редакции журнала
СЛАБЫЙ НАРКОТИК - ЭТО МИФ
Вопрос: Как устроен "институт" наркомании в России? Существует, видимо, некая пирамида, в основании которой - "потребители", затем дилеры и те, кто осуществляет контроль?
Е.Я.: Мне приходится иметь дело прежде всего с потребителями. За последние полгода на наш телефон доверия было около восьмисот звонков, каждый звонок - это 15-20 минут консультации. Средний возраст обратившихся - от 16 до 23 лет. В последнее время пошла волна 12-летних После того, как было принят закон, карающий употребление наркотиков, появилась новая тенденция: если раньше обращались только родители, то сейчас обращаются сами ребята.Вовлечение в наркоманию происходит обычно так: дети 12-13 лет (из самых разных семей - тут представлен весь социальный срез) начинают курить травку (марихуану, план, гашиш). Так продолжается
Вопрос: Называют такую цифру: 95% героинозависимых начинали с травки. Но какова обратная зависимость? Сколько из тех, кто курил травку, все же не переходят на героин? И столь ли однозначен ваш пессимистический прогноз?
Е.Я.:.: Что касается точной цифры - ее невозможно назвать. Недавно приезжал ко мне американский журналист, молодой парень. Он говорит: "Я не понимаю, что у вас происходит. Мы тоже в молодости, в студенческие годы, курили травку. Но у нас нет такой эпидемии героина, как у вас". Правильно: они учились в университете, у них была цель в жизни, они покурили - и переключались на другое. Да и у нас старшее поколение, бывало, покуривало травку, а дальше - "черняшку" колоть, на "винт" переходить, - непрестижно было.Почему бы не легализовать травку? Я могу с уверенностью сказать только одно: алкоголь дает лет двадцать жизни, травка лет
Вопрос: Вы говорили, что ваши клиенты - из самых разных слоев, в том числе и из образованных семей. Они тоже называют в качестве приоритетных эти ценности?
Е.Я.:.: Да. У меня на приеме был молодой человек, он учится в университете, будущий юрист. Он отвечал: "Я хочу вернуться к нормальной жизни, я хочу закончить университет и работать, и хочу машину". Он еще не колется, он нюхает. Но на это нужны огромные деньги. Мать дает ему деньги на репетиторов, на Интернет. Он их тратит на героин.Героин еще недавно стоил от 150 до 200 долларов за грамм. Чтобы заработать на дозу - нужно вкалывать. И ребята вкалывают. Они прекрасные риэлтеры, дилеры - они зарабатывают на героин. Так продолжается в течение года - полутора лет, а потом - тупик, они уже и работать не в состоянии, и денег не хватает. Они попадают в плен, становятся, как я говорю, "целлулоидными мальчиками".И еще одна примета сегодняшней ситуации. Раньше, когда наркомания еще не приобрела характер эпидемии, в этой среде была некая внутренняя этика. Если человек говорил: "Я лечусь", то ни один наркоман не предложил бы ему шприц. А сейчас человек лечится, снимает зависимость, а вскоре к нему приходит тот, кто поставлял наркотик. Долги! Да, они делают огромные долги. И приходит к нему наркодилерша, та, которая и посадила его на героин, и говорит: "Пятьдесят рублей". Дело не в пятидесяти рублях - она знает психологический механизм: он видит ее в дверях, и у него наступает реакция. Она сознательно это проделывает, чтобы снова посадить его на героин. Конечно, дилеры стараются искать "клиентов" побогаче, но не брезгают и ребятами из средних, "бюджетных" семей.Кстати, противники нового закона о наркотиках, защищающие права человека, утверждают, что употребление наркотиков не может быть приравнено к их сбыту. Однако, с моей точки зрения, это лукавство. Как поступает мальчик, который уже все вытащил из дома или и тащить нечего было? Он идет к дилеру "шестеркой", начинает продавать другим, подсаживать новых, чтобы заработать себе на дозу. Семьдесят процентов наркоманов из необеспеченных семей становятся такими "шестерками".
Вопрос: Не получается ли теперь, после принятия закона, что вы оказываете помощь тем людям, которых милиция должна преследовать как преступников?
Е.Я.: Нет. В законе четко написано: человека не привлекают к ответственности, если он сам идет на лечение.Вопрос: Но в законе употребление приравнено к хранению и транспортировке. Однако употребления не может быть без хранения и транспортировки. Значит, каждый употребляющий - преступник?Е.Я.: Если человек заявляет о своем желании лечиться и на нем не висит других уголовных преступлений, то его направляют (даже без суда) в наркологическую клинику, и после лечения он оттуда приносит справку.Вопрос: Не будет ли способствовать принятый закон ужесточению работы судов? Ведь при такой формулировке закона милиции нет необходимости доказывать, что человек
Вопрос: Значит, вы считаете, что необходим именно устрашающий характер закона?
Е.Я.: Лишь бы закон работал. И если бы только милиция работала правильно. А то ведь что происходит? Милиция хватает парня, а потом вымогает из родителей деньги, обещая не сажать. В другом случае они вымогают деньги за то, чтобы посадить. В милицию приходят совсем измученные, озверевшие родители, у которых денег нет, все, что было, из дома вытащено, в доме - шалман... Они говорят: "Мы все знаем, где, кто, почем. Помогите, посадите его!" А милиция закрывает глаза: "Не пойман, мы не можем". И опять нужно платить. Некоторые родители пытались отдавать детей в армию. Через два месяца они возвращаются, их комиссуют.
Вопрос: Человек, наверное, всегда будет стремиться к измененным состояниям сознания. Но ведь детям ничего не известно о естественных способах изменения сознания: это может быть и медитация, и физические нагрузки, разного рода экстазы, творческое вдохновение. Не считаете ли вы нужным больше рассказывать о преимуществах удовольствий, которые достигаются естественным путем?
Е.Я.: Те, кто постарше, вспоминают, как они занимались спортом, альпинизмом, какой это был кайф... Я и об этом говорю приходящим ко мне ребятам. Некоторым сегодня, скажем, помогают кришнаиты. Среди их заповедей - запрет на изменение состояния сознания химическим путем. Они этого достигают медитациями. Я знаю гашишистов и героинщиков, которые бросили наркотики Нарконон тоже помогает, у них 50% излечения. Я видела ребят, которые уже по три года не употребляют наркотики. Вообще, религия, духовные устремления часто помогают человеку бросить наркотики Но тут мы подходим к социальным проблемам Несколько поколений жилb у нас преимущественно на алкогольной зависимости. Для нас наркомания - то же, что алкоголь для северных народов. Мы к наркотикам не резистентны. А между тем, наркодилерская верхушка ведет активную и успешную пропаганду. Легально, например, издается Белая книга наркоманов - это фактически рецептурный справочник, он есть и в Интернете.
Вопрос: Вы сказали о существовании в нашей культуре феномена алкогольной зависимости. А может быть, на этот феномен зависимости можно посмотреть более широко? Может быть, по сути неважно - "химическая" зависимость или социальная? Большинство населения на этой культурной территории зависимо и управляемо Какая разница, от чего зависимость: от алкоголя, от начальника, от власти. Степень несамостоятельности человека в нашем обществе максимально велика и, может быть, стремится к возрастанию?
Е.Я.: Я постоянно об этом думаю... Помните: "Мы все, в едином порыве..." Что происходит сейчас? "Дети, вступайте в наркоманы", как раньше: "Дети, вступайте в пионеры...". Ребята мне говорят: "Все употребляют. Я хочу, как все, я не хочу быть белой вороной". Это клише прежней культуры. Работает старый стереотип.
Вопрос: Что реально могут сделать в этих условиях общественные организации? С их убогими приемными, при невозможности платить специалистам?
Е.Я.: Общественные организации занимаются пропагандой здорового образа жизни, они дают правдивую информацию. Можно получить гранты для издания литературы о работе с детьми, под разработки методик профилактики в школах. В нашей общественной организации существует Институт профилактики химической зависимости у детей и подростков. У меня, например, есть мечта, чтобы у нашей организации был реабилитационный центр, оказывающий помощь наркоманам, которые уже прошли лечение. Для этого нужно получить здание и найти спонсоров. Последнее - сложнее.Однако богатые люди тоже стали понемногу помогать, особенно если с их собственными детьми возникают проблемы. Раньше они просто говорили: доктор, мы вам любые деньги заплатим, только сделайте из него нового человека. Они хотели штучной, ювелирной работы. Я объясняла, что когда их ребенок вылечится, то на Луну они его не отправят.
Вопрос: Не кажется ли вам, что, при сегодняшних масштабах явления, на уровне "общественных организаций" и "спонсоров" проблему решить нельзя? Возможно ли
Е.Я.: Проблема тут прежде всего экономическая. Во властных структурах проблему понимают, но, как говорят, денег нет ни на одну программу.
Вопрос: И поэтому власть пошла по проторенному пути, применив аргумент страха? Она по привычке думает, что общество подстроится под новый уголовный закон и начнется сдвиг в положительную сторону? Но у нас ведь есть опыт жизни в нашем обществе, и мы понимаем, что очень скоро - сразу же - заработают компенсаторные механизмы... Этот жест власти выглядит сегодня как очевидный жест бессилия, как отказ думать над проблемой и решать ее.
Е.Я.: Мы сейчас говорим о "власти". Но есть ли сегодня у нас власть, озабоченная проблемами общества? Ее нынешних "представителей" не пугает даже утрата генофонда.Одним из самых действенных ходов была бы пропаганда непрестижности наркомании. Но такой пропаганды власть не хочет. Потому что тогда встанет вопрос о социальных гарантиях возможностей реализации поколения, вступающего в социальную жизнь. За это надо отвечать, а ответственности она не хочет. Никакой - ни персональной, ни коллективной.Наркомания - это слепок того, что происходит в обществе в целом. Безответственность - "топос" нашего общества, это стало обычаем его жизни. Глупость и безответственность угнетают